Трубы в центре королевского строя запели, призывая солдат к бою. Но в их звуке не хватало уверенности и силы.
Драгунские знамена, обтекая королевскую ставку потекли вперед и начали заполнять поляну за спиной медленно пятящейся назад пехоты. Из-под тени деревьев появились рыцари на белых и серых в яблоках лошадях. Желтые звериные шкуры укрывали спины конников.
Панцирное знамя королевских гусар строилось в два ряда за спиной драгун. Кованые доспехи сверкали на солнце, разноцветные флажки, обозначающие принадлежность к графству, развевались в порывах все более усиливающегося ветра. Лучшие воины страны, собранные в один отряд, они уже сражались с парсами. И не раз.
– Бессмертных не может быть много. Шахиншах никогда не позволит себе рисковать своей гвардией. У нас сейчас не война.
Терье произнес это, сам не веря своим словам. Не война? А что же это? Сколько же всадников собралось там на гряде? Несколько сотен? Тысяча?
– Дочь шаха имеет право призвать тысячу бессмертных. С разрешения своего царственного отца. И если ее жизни существует прямая угроза.
Горн уже застегнул ремешок своего шлема и теперь разминал пальцы, сжимая и разжимая руки в перчатках.
– Всегда мечтал встретиться с ними в бою. Говорят незабываемое приключение.
Януш не удержался и с задорным мальчишеским любопытством переспросил, почти выкрикнул
– И кто говорит?
Старый капитан хмыкнул и покрутил абсолютно седой головой.
– И правда, некому говорить. Все, кто с ними сталкивались на поле боя давно в земле.
Наверху холма раздался долгий, пронзительный сигнал. А затем громкий глухой грохот множества барабанов стал отбивать мерный ритм. Под эти звуки катафрактарии медленно двинулись вперед. Земля затряслась под ударами тысяч подкованных копыт.
Терье раздумывал. как в такой ситуации поступил бы его отец. С одной стороны, у него в седельной сумке лежал именной приказ Его величества – “В бой не вступать до специального повеления”.
Барабаны стучали и стучали, увеличивая ритм.
С другой стороны, никаким драгунам не устоять против полутора тысяч тяжело вооруженных наездников. Будь даже перед катафрактариями не четыре знамени, два из которых уже порядочно потрепали в предыдущей схватке, а вдвое больше, он все равно поставил бы на парсов.
Так что же ему делать?
– Слышишь?
Старик вдруг стал мелодично насвистывать, и где-то совсем рядом невидимая птица отвечала ему издавая переливчатые трели, как будто в такт не стихающему грохоту барабанов.
Птичка заливалась веселой трелью, не обращая внимания на шум и грохот, исходящий от скопления сотен и тысяч людей. У нее своя жизнь. Свои дела и проблемы.
Своя любовь.
“А вдруг действительно через несколько минут все кончится? И я не узнаю больше ничего в этой жизни, ни любви, ни радости, ничего из того, что могло бы быть, должно быть со мной?”
Терье почувствовал, как капля холодного пота потекла по спине и передернул плечами. Броня отозвалась скрипом и скрежетом, а он как-то совсем по-новому ощутил ее тяжесть. И понял, что сейчас сотни взглядов устремлены в его сторону. Люди уже поняли, что их ожидает и каждый, почти каждый из них с напряжением и надеждой мысленно желал, чтобы команда “вперед” прозвучала как можно позже.
Земля под ногами дрожала, шесть тысяч лошадиных копыт ударяли все быстрее и быстрее.
Драгуны также тронулись с места. Но даже на таком расстоянии, Терье уловил в рядах королевских всадников какую-то обреченность. Они не верили в победу так же, как не верил в нее Терье.
