Танец жизни против рака - страница 14

Я осознала, что то ли сама веду себя, то ли кто-то меня ведет к исцелению спины через визуализацию светового цемента и создание серии рисунков, на которых мои кости были бы изображены в виде бетонных блоков. Это означало, что свои цели я должна была разработать в практических деталях. Я была в восторге. Как хорошо, что я это записала.

Помощь мне требовалась во всем. Какие «подарки» могла я найти в этом? Я стала размышлять о том, как отчаянно нуждаюсь в помощи, насколько зависима, каково это – получать помощь – и как именно я ее получаю. Удобна ли, приятна ли мне была помощь в таком объеме? Безусловно, мне нравилось, что за мной ухаживают, было приятно внимание, но не по душе были полная зависимость и жалость. С другой стороны, получение помощи может иметь и иное значение – ты даешь другим людям возможность помочь. А иногда приходится просить о том, чего тебе недостает. Ощущение, что чего-то недостает, – та часть меня, которую я воспринимаю с трудом. Это словно знак неудачи, свидетельство того, что нужно ужасно стыдиться. И я думала: какой же тут может быть благоприятный выбор? Если ты получаешь помощь из-за того, что тебе чего-то не хватает, как человек, у которого нет ни выбора, ни ресурсов, разве все, полученное тобой, не будет окрашено в некие оттенки стыда, жалости к себе, ощущения себя жертвой? Я понимала, что легко могу скатиться к этим чувствам, но я не этого хотела! Я хотела совершенно противоположного – но чего именно? Получать помощь, как королева, в знак высокого предназначения, окрашивать все в цвета королевского празднества и радости. А поскольку королеву окружают придворные, я могла предположить, что все вокруг меня уж точно не несчастные, подвергаемые манипуляциям жертвы. Дворцом теперь управляла филиппинская принцесса, а любящие придворные старались облегчить мою жизнь.

Я очень старалась сознательно сосредоточиться на всем хорошем, что происходило со мной. Легко сказать, легко хотеть – но порой моя полная зависимость от других людей, усугубленная эмоциональными и психологическими побочными эффектами лечения гормонами, приводила к тому, что я вела себя иррационально, неуправляемо, просто ужасно. И тогда я называла себя «теневой королевой».

Но и мой оптимизм не всегда легко воспринимался близкими. Я чувствовала: они опасаются, что я уподобилась Поллианне[13] и смотрю на все через розовые очки, а может быть, хуже того – что все дело в высоких дозах препаратов морфия. Я клялась, что просто стараюсь находиться в настоящем моменте – сознательно стремиться к максимуму радости и минимуму страха в каждое отдельно взятое мгновение, чтобы тем самым творить грядущие моменты. Что представляла собой реальность? По-настоящему я этого не знала. Я просто пыталась жить в неблагоприятных ситуациях по принципу «подобное притягивает подобное».

Мое прежнее представление о том, как проходят дни и чем они заполняются, теперь не работало. В сутках по-прежнему было двадцать четыре часа, каждый день. Некоторые дни заполнить было легко, другие – тяжелее. Все дни были похожи, но все же они были разными.

Случалось, я подолгу плакала, перенапрягала себя, очень скучала по маме и хотела, чтобы кто-нибудь поцеловал меня в лоб и сказал, что утром все будет хорошо, все пройдет. Много раз я казалась себе хрупкой – думала, что от малейшего давления мои кости треснут. А бывало так, что я была четко сосредоточена, все видела ясно и создавала порядок в своей жизни, и намечала цели.