Я хотел было поинтересоваться, каким, черт возьми, образом должен это осуществить, но он уже унесся к стоявшей у пирса телеге, а доктор Клоустон побежал за ним. Шеф кивнул Бобу, и тот рванул вслед за ними. Макгрей быстро убедил ошарашенного возницу отвезти их в клинику Клоустона, и они умчали прочь под продолжающимся снегопадом.
– Что, во имя Господа, тут творится? – сказал капитан Джонс, который стоял позади меня и не сводил глаз с зеленого пламени.
– Дорогу туда знаете? – спросил я у него.
– В собор Святого Магнуса – да, но…
– Вперед, – отрезал я, вытолкнув коротышку на дорогу.
– Погодите вы! Я не могу идти без… – один из мальчишек поднес ему заряженный «дерринджер»[11], – ладно, теперь могу.
Мы покинули гавань и побежали по узенькой улочке, засыпанной толстым слоем снега. Джонс вскоре свернул направо и вывел нас на главную, судя по виду, улицу в городке. Мы бежали мимо лавок и таверн, сплошь закрытых – за исключением пекарни, возле которой стояли две дородные женщины с лопатами. Они прекратили разгребать снег и с ужасом глазели в сторону собора, который отсюда виден не был.
– Горит! – прокричала юная девица, подбежавшая к ним. Когда мы промчались мимо них, женщины, увидев наши револьверы, дружно ахнули.
Улица вывела нас на длинную эспланаду – справа безошибочно угадывались здания городской управы, слева темнело кладбище, окружавшее храм. Фасады, надгробия, снег – все было в зареве изумрудного пламени.
Мы на бегу оглядели колокольню. Верхушка ее все еще была в огне, хотя тот уже явно пошел на убыль. Мы пересекли кладбище, где собрались люди всех возрастов: одни подносили ведра, другие зачерпывали ими снег.
Увидев нас, бегущих со всех ног с оружием наголо, они инстинктивно расступились, и сквозь затейливого вида арочный проем мы вбежали в безлюдный собор.
В длинном нефе, казалось, было холоднее, чем на улице. Я притормозил и, выставив револьвер перед собой, осмотрелся. Шеф и Джонс последовали моему примеру. Со стороны колокольни выскочили двое мужчин с пустыми ведрами и, увидев нас, застыли на месте.
– Вон! – рявкнул на них Шеф – с револьвером в руке и налитыми кровью глазами, – и те беспрекословно повиновались.
Дыхание мое было частым, сердце билось как бешеное. Я повел фонарем из стороны в сторону. Готические колонны поднимались к сводчатому потолку, за каждой из них лежала непроницаемая тьма. Свет исходил лишь от пары алтарных канделябров, да зеленое сияние просачивалось внутрь сквозь витражные окна. Любой островок темноты мог кого-то скрывать.
Я посветил на правую часть нефа. Шеф, не нуждавшийся в подсказках, направил свет на левую часть, и мы медленно двинулись вперед по проходу между скамьями. Капитан Джонс шел вплотную за нами и нервно озирался по сторонам. Хождение по твердой земле давалось ему нелегко.
Мы прошли половину нефа, наши шаги гулко отдавались в пустом помещении. И вдруг среди их отзвуков я различил чье-то тихое дыхание. Я посмотрел на Шефа и капитана Джонса. Грудь у обоих вздымалась и опадала, но не в такт этому звуку.
Я остановился – намеренно резко, – и оба посмотрели на меня.
Тихо, произнес я одними губами, и все мы навострили уши.
Вдалеке шумела улица – я слышал приглушенные крики и ропот; сердце бухало у меня в ушах, по виску сбежала капля пота.
И тут я снова услышал тот звук – тихий, как и прежде, но в полной тишине куда более отчетливый – резкий вдох человека, который пытался затаить дыхание.
