– Нечеловечески соскучилась, и совершенно некуда тебе про это заорать. Меня в начале июня не будет в городе – командировка в Питер. А ты когда прилетаешь?
– В конце мая.
– Дьявол!! На сколько дней?
– Примерно на месяц.
– Уфф. Тогда просто отменю все остальные командировки, и с пятого я твоя в любое время, ура! Кстати у дочки в субботу день рождения, присоединишься?
– Конечно. Контора-то выдержит твой внезапный саботаж?
– Вынуждена будет – форс-мажорное обстоятельство такого масштаба, как твой приезд, трактуется как цунами. Прости, переговоры. Не убежишь за полчаса?
– Убегу.
Не поверишь, Рыж, я себя тогда чувствовала, как последняя школьница, ухлестывающая за первым красавцем класса накануне выпускной дискотеки. Серьезно, лихорадочно рассчитывала, как оказаться на пути, о чем и как ненавязчиво спросить, чтобы ничем не выдать вопящего внутри: «Скажи – да!». О, знаешь, он кепку забыл на скамейке, так отец дернулся, хотел окликнуть его, уходящего к машине – а я чуть не силой вырвала ее: «Я отдам!». Нацепила на макушку и пошла догонять. И всю дорогу гадала, как он эту кепку заберет – руку протянет-подставит ладонью вверх, мол, снимай и дай мне – или сам с меня снимет? Потому что если сам – то его ладонь окажется практически у меня на затылке. Или на щеке. Ну пусть сам, пожалуйста! Дошла до него и обмерла – ну все же он видит, идиотка, все с тобой так понятно, что хоть смейся, хоть плачь. Выдержала длинный взгляд сверху вниз. Снял сам. И потом еще огромным усилием воли на вопрос «Ко мне?» сумела не подпрыгнуть и не затанцевать на дорожке. Нет, я считаю, это зачет, просто я его в школьном детстве прозевала, просидела с Фихте и Кьеркегором в подворотне, проподжимала презрительно губы вслед всем дискотекам – и вот, огребла на старости лет острых ощущений девчонки у входа в сельский клуб. Ну да ценно, конечно, все в жизни ценно, но смешно нечеловечески. Я же не первый год женщина, трое детей, всё умею нормально дать понять, и предложить, и спокойно спросить. А поди ж ты, скрутило таким умственным параличом, что весь груз лет не помог равновесие удержать.
****
Он прилетел в пятницу. Открыл окно, и комнату заполнил тёплый московский летний вечер с запахами липы, остывающего асфальта и прибитой пыли. Заиграли колокола церкви Иоанна Предтечи. Он вытащил телефон:
– Ты уже в городе?
– Через час сяду в поезд и рано утром буду в Москве. Забираю с дачи детей и родителей, везу домой кормить и развлекать. Хочешь, по пути с поезда тебя тоже в городе подхвачу, чтобы не заморачиваться плутанием до меня? Машина возле работы, поезд ранний, к девяти буду за рулем. Или ты так рано в субботу не встанешь?
– Приеду сам, с утра дела в городе.
Она дала адрес, объяснила, как добраться, а потом как бы между делом сказала:
– Ты осознаешь, что раньше вечера воскресенья я тебя не отпущу? Прекрасно, что догадываешься. А раз до конца месяца ты в Москве – я могу претендовать на вечера по мере твоей щедрости?
Его не удивлял этот интерес – он был персонажем из сказки о старом доме, достойным предметом исследования в её стремлении понять саму себя. С тем же интересом она приняла его сына и живущую за океаном двоюродную сестру и радовалась внезапно обнаруженным близким. Когда несколько лет назад он видел её у брата, она была неприветлива и резка – а теперь с удовольствием ждал новой встречи.
