Вернувшись к себе, еще какое-то время нервно мерила шагами комнату, в надежде придумать план, но в итоге поняла, что не способна сейчас здраво мыслить от переживаний. Взяв отброшенную ранее книгу в руки, присела в удобное кресло, открыла нужную страницу и принялась читать…
Время давно перевалило за полночь, а я так увлеклась романом, что даже не заметила этого. От книги отвлек шум под окнами. Слышала, как к дому подъехала карета, какие-то люди что-то тихо обсуждали с нашим дворецким, а потом послышался и голос отца.
Не смогла сдержать порыв проснувшегося любопытства. Вскочив с кресла, подбежала к окну и распахнула его, чтобы можно было услышать разговор. Резкий порыв ветра ударил в лицо, обдавая сыростью прошедшего дождя и заставляя поежиться от холода. Но я не собиралась сдаваться, сорвав с кровати плед, укуталась в него и высунулась в окно, желая знать, что же происходит возле наших дверей.
– Она в спальне, господа, мне пришлось её одурманить и забрать всю энергию, иначе не желала угомониться. Прошу вас, проходите, – сказал отец, приглашая в дом незнакомцев.
Люди, одетые в черные рясы, с черными капюшонами, скрывающими лица, зашли в дом. Они очень походили на прислужников церкви, не хватало только белых воротничков и красных шапочек, которые носили на затылке служители. Я нетерпеливо ожидала продолжения, нервно кутаясь в плед и чувствуя себя преступницей, ведь имела наглость подсматривать и подслушивать за папенькой.
Через некоторое время прислужники вышли из дома, ведя под руки маму, в таком состоянии, словно она была изрядно пьяна. На ней по-прежнему был домашний халат, на ногах тапочки, волосы распущены и всклокочены, словно она специально их начесывала. Отец тоже появился на крыльце, провожая процессию.
– Мы известим вас завтра о состоянии здоровья графини Оливии, -- сказал один из прислужников, поклонившись отцу.
– Благодарю. Надеюсь, это всё останется, между нами? – проговорил папенька с нажимом в голосе, давая понять, что сплетен он не потерпит.
– Не беспокойтесь граф дер Торвальд, всё что попадает за стены нашего дома, навечно остается там, – ответил неизвестный мужчина, вновь слегка поклонившись.
Посадив маму в карету, забрались туда сами и приказали кучеру трогать. Карета покатилась вниз по улице, увозя маменьку в неизвестном направлении. Отец, проводив взглядом, спокойно вернулся в дом, закрывая дверь.
**
Я пребывала в полном смятении и шоке, совершенно сбитая с толку поведением отца. Пугало его спокойствие и безразличие ко всей этой ситуации. Но что настораживало больше всего, так это слова отца: «мне пришлось её одурманить и забрать всю энергию». Я еще могла понять, зачем он одурманил маму, чтобы успокоить, но вот с энергией уже перебор.
Забрать всю энергию у женщины, означало лишить её жизненных сил, а отсюда вытекали и другие моменты, например, красота, аппетит, здоровье… Он забрал все жизненные ресурсы своей жены, обрекая её на мучительную смерть, медленную и очень тяжелую.
Не сдержав порыв выяснить всё немедленно, я накинула на себя халат и бросилась к двери. Спустившись по лестнице, прямиком направилась к кабинету отца. Позабыв даже постучаться, влетела в комнату, с порога задавая волнующий вопрос:
– Папенька, что происходит? Куда увезли маму?
Отец сидел в своём любимом кожаном кресле, держа в руках бокал с янтарной жидкостью. Бросив на меня рассерженный взгляд, он всё же постарался сдержать гнев. Отвечать тоже не торопился, поболтав в стакане жидкость с кубиками льда, выпил залпом и с грохотом опустил пустой стакан на книжный столик. Только после этого, вновь посмотрел на меня хмуро и сказал:
