Танго в стране карнавала - страница 28

По пятницам мы ходили в эклектичный, в стиле необарокко, «Театру мунисипал» на балет или, изредка, оперу. Театр был построен в духе Парижской оперы (фойе – почти точная копия) в 1909 году, в разгар «прекрасной эпохи» Рио.

Дочери и сыновья кофейных и каучуковых королей блистали в его мраморных и золотых интерьерах, все больше привыкая к подобной роскоши. Сохранилась экстравагантная традиция выпить чего-нибудь перед началом представления, спустившись в шикарный нефритовый салон в египетском стиле. Нынче, однако, требовалось все же включить фантазию, чтобы вообразить дни его расцвета: салон был перегорожен, освещение приглушено с целью экономии электроэнергии, а пиво подавали в дешевых пластиковых стаканчиках. В первый раз, когда я попала в этот театр, давали «Лебединое озеро». Постановка, прямо скажем, так себе – ссылки на точное следование классической европейской хореографии я сочла не просто претенциозными, а несколько даже нелепыми, учитывая, что мы находились в одном из признанных мировых центров современной культуры, – но все же это был балет. Так что я не жалуюсь.

Этот дом – настоящее чудо. Каса Амарела – классический пример особняков Санта-Терезы в стиле ар-нуво – был построен в 1919 году по проекту испанского архитектора Хуана Гателла, бравшего за образец чистые линии каталонского модерна. Расположен он на знаменитой улице Жоаким Муртину. В свое время Руа Жоаким Муртину облюбовали сливки бразильского правящего класса, здесь жила добрая половина генералов Королевских вооруженных сил, а позднее – после провозглашения в 1889 году федеративной республики – за ее увитыми плющом стенами поселились политики нового республиканского правительства.

Новый район, байру, возник в результате исхода из старого города, когда по узким извилистым улочкам первой бразильской империи[30] поползла желтая лихорадка. Позднее в борьбе со смертоносным вирусом было разрушено почти полгорода, но в те времена у буржуазной элиты не было другого выхода, как бежать в горы. Испанские, португальские и итальянские архитекторы строили новое жилье, следуя своим любимым европейским стилям.

В смешении архитектурных стилей в Санта-Терезе есть что-то от нового мира – ни ритма, ни логики, но почему-то все это держится и каким-то образом существует. Здесь в тесном соседстве стоят эклектичные и безвкусные ядовито-розовые хоромы, элегантные особняки ар-деко, белоснежные колониальные дома и кубистская многоэтажная коробка. Это придает Санта-Терезе обаяние и яркую индивидуальность – нигде в мире я не встречала ничего подобного.

Байру достиг пика своего расцвета на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, когда Рио – и его жители, неожиданно высоко поднявшиеся благодаря кофейному буму, – переживал собственную «прекрасную эпоху» в миниатюре. Крах наступил меньше чем через два десятка лет, положив начало своеобразной экономике «бумов и крахов», которой ныне так славится Бразилия.

Когда я приехала, здесь было совсем малолюдно: байру приходил в себя после двух десятилетий городских войн и погромов. Окраины лежали в руинах, лианы и плющи из некогда ухоженных садов бесконтрольно разрослись по стенам, купола и шпили на крышах обветшавших домов покосились, корни деревьев подрывали и разрушали булыжные тротуары.

В судьбе Каса Амарела были не менее бурные повороты, и после того, как последняя его обитательница – меланхоличная дама, которая, кажется, разгуливала по балкону голая и покрытая комариными укусами, – выбросилась из окна на задний двор, дом пришел в полный упадок и лет через десять был продан Густаво за бесценок.