Иволгин посмотрел на часы.
– Четырнадцать ноль пять, – сказал он. – Идем по графику, учитывая время рулежки и разбега.
Пару часов полет продолжался спокойно. Мерно гудели двигатели, за иллюминаторами виднелись сплошные белые облака, светило яркое солнце. Затем что-то изменилось, самолет стал снижаться, отворачивать влево. За бортом заметно потемнело.
– Мы вроде бы должны без промежуточной посадки лететь, а почему-то снижаемся. Может, неисправность какая возникла? Вроде как двигатели по-другому воют, с каким-то надрывом, – проговорил Буренко.
Ступин, задремавший и разбуженный товарищем, сказал:
– Да успокойся ты. Летуны знают, что делать.
– Конечно, знают. А если сломалось что-то?
– Тогда самолет скоро врежется в землю, и нас торжественно похоронят на Аллее Славы в Анинске. Даже взвод назначат для прощального салюта. Оркестр гимн сыграет.
– Да пошел ты!.. Шуточки у тебя дурацкие.
– Что вы там загалдели? – спросил Иволгин.
Буренко пересел к нему и сказал:
– Видите, товарищ капитан, как темно за иллюминатором. Турбины воют как-то странно. Мы почему-то снижаемся.
– Не только снижаемся, но и уходим в сторону. И что?
– Как бы не того!..
– Что не того?
– Не грохнуться.
– Не волнуйся. Ты в любом случае выживешь.
– Это почему?
– Догадайся сам.
– Да ну вас всех! – заявил Буренко, сел на свое место, обреченно вздохнул и уставился на корпус бронемашины «Тигр».
Из кабины пилотов вышел член экипажа, прошагал по грузовому отсеку, посмотрел показания приборов у бортовой двери, что-то переключил. Все его движения были спокойными и уверенными.
Он посмотрел на пассажиров, понял, что некоторые из них изрядно испуганы, улыбнулся и проговорил:
– Не волнуйтесь, товарищи. Мы пытаемся обойти обширный фронт грозовых облаков. Если сделать это не удастся, то нас немного потрясет. Вашей безопасности ничего не грозит. Это штатная ситуация.
Услышали слова пилота и танкисты.
Ступин посмотрел на Буренко и заявил:
– Ну вот! Штатная ситуация.
– Летуны всегда пассажиров успокаивают. Им так положено.
– Да, не знал я, что можно так бояться.
– Я всего лишь опасаюсь.
Тут самолет довольно сильно тряхнуло, и за иллюминаторами сразу же началось светопреставление. Молнии сверкали совсем рядом с самолетом. Он то поднимался, то проваливался в воздушные ямы. В салоне погас свет. Замигала красная лампочка над дверью пилотской кабины.
– Вот вам и штатная ситуация! – воскликнул Буренко. – Попадет молния в корпус, сгорит электроника, и все, прилетели. Господи, спаси и сохрани!
– Жаль, памперсы ты не взял. Они бы тебе, Миша, сейчас ой как пригодились бы, – заявил Ступин.
– Отвали!
Тряска и вспышки за иллюминаторами прекратились так же неожиданно, как начались. Самолет начал набор высоты. Какое-то время темнота за бортом сохранялась. Затем вновь засветило солнце, внизу появилось безграничное облачное поле. Включился внутренний свет.
Ступин настроился достать Буренко, но его осадил Быков:
– Коля, прекращай! Грех смеяться над больным человеком.
– Посмотрю я на тебя в Сирии, когда нам боевые задачи решать придется, – проговорил Буренко.
– Отставить разговоры! – заявил Иволгин. – Всем отдыхать. Никто не знает, что нас ждет ночью. Мягкая постель в уютном модуле или марш по пустыне.
В связи с отклонением от курса «Ил-76» вышел к базе Хмеймим с отставанием от графика. В 19:47 его шасси коснулось бетонки. Самолет пробежал немного больше километра и остановился у центра управления полетами. Медленно открылась рампа.
