Гробыня, все ещё удиравшая от уже уснувшего дракона, догадалась, наконец, обернуться. Она поняла, что ей удалось забить победный гол.
– Это я! Я! Вы это видели! А ну отпусти мою ногу, Гроттерша! Брысь от моей славы, выскочка!
Раскланиваясь и купаясь в лучах незаслуженной славы, Склепова упустила момент, когда «Свин-спортаж» окончательно заглох и обрушился вниз. Первой на песок упала Таня, а мгновение спустя на неё рухнула Склепова на своем пылесосе.
Таня услышала, как что-то хрустнуло, и, помнится, успела ещё удивиться, что бы это могло быть. А потом вдруг нахлынула чудовищная боль и заставила её уткнуться лицом в песок, Зато Гробыня, приземлившаяся прямо на нее, ничуть не пострадала. Вскоре она была уже на ногах, принимала поздравления и посылала во все стороны воздушные поцелуйчики.
– Мы победили! Какое чудо эта Гробыня! Я всегда её обожала, даже когда она превратила меня в крысу! Можно я её обниму? Нет, я первая! – визжали поклонницы.
Прорвавшись сквозь магическую преграду, к Гробыне ринулась целая толпа болельщиков и начала её подбрасывать, попутно едва не затоптав Таню. Минут через пять, надо отдать им должное, кое-кто из болельщиков, не сумевший дотянуться до звездного тела мадемуазель Склеповой, обратил внимание и на нее.
– А малютка Гроттер! Где она? Какой отличный дала пас! – взвизгнул этот перегревшийся поклонник драконбола.
К Тане ринулись Дуся Пупсикова, Верка Попугаева и ещё десяток столь же впечатлительных дур. Ощущая дикую боль в сломанной ноге, изогнувшейся под совершенно немыслимым углом, со ступней, свернутой в сторону, как шея бройлерного куренка, Таня попыталась отползти.
– Ой, посмотрите на бедняжечку! Она вся в крови! И ботиночек с ножки соскочил! Давайте его наденем! – засюсюкала Дуся Пупсикова.
– Нет, я надену! Уйди отсюда, мымра толсторожая! – потребовала Верка Попугаева.
– Сама уйди! Дай сюда ботинок! – рассвирепела Пупсикова.
Обе поклонницы подскочили к Тане и, схватив её за ногу, стали тянуть каждая в свою сторону.
– А-а-а! – нечеловеческим голосом заорала малютка Гроттер. Ей не было бы больнее, даже если бы ногу просто отрубили.
– Ой, какая она нервная! Пойдемте лучше к Гробыне! – возмутились поклонницы.
Впечатлительные особы отхлынули, унесенные визгом. Ботинок звезды они уволокли с собой. Зато к Тане, наконец, смогла пробиться Ягге с джиннами-санитарами.
– Сейчас будет немного больно. Потерпишь? – спросила Ягге.
Кусая губы, Таня кивнула.
Ягге бегло осмотрела её ногу. Она велела джиннам бережно переложить Таню на носилки и перенести в магпункт.
– А вот в зеркало тебе лучше не смотреться! – хмыкнула она. – Самое меньшее, что ты заработала, это ожог, дюжину ссадин, пяток ушибов и сложный перелом. Придется запустить под гипс костеросток, так что не вздумай ныть! Это не слишком приятно, я предупреждаю!
Пыхтящие среднеазиатские джинны, по бугристым лицам которых, мечтательно переползая с одного места на другое, бродили глаза, рты и уши, подхватили носилки. Сообразив, что её сейчас унесут, Таня привстала и вцепилась Ягге в морщинистую руку.
– Подождите! Что с моим контрабасом? Ягге повернулась к Соловью О. Разбойнику.
– Что с контрабасом нашей красавицы? А то она никак в магпункт спокойно не ляжет! – ворчливо спросила она.
Соловей развел руками:
– Я пытался подстраховать его заклинанием, пока он по песку кувыркался. Да только гриф все равно треснул. Прости, что так вышло.
