– У нас в угрозыске сотрудник был, Рудик Дитерле, немец. Говорил, в немецком языке есть слово Schadenfreude.
– Ой, Валер, у тебя сегодня день лингвистики. То эсперанто, то немецкий. И что твоё слово значит?
– Радость по поводу чужого несчастья. В которой ты сейчас по самые уши.
Иза подергала себя за уши.
– Ладно, Деметер. Сейчас будем пить чай, и я тебе скажу жестокие, но правдивые слова, которые тебе, кроме меня, сказать некому.
– Чай давай, слов не надо.
Слова Иза, однако, сказала все, которые хотела.
– Несчастье в этой ситуации, Валера, по-настоящему только для твоей дочки. Которая будет жить без отца и которую мамаша воспитает в своём духе. Виноват в случившемся ты сам. Ты не на той женился, Валерик. Конечно, это не совсем твоя вина – так судьба у тебя сложилась. Ты ведь не такой, как наш Гриша Казаков. Ты очень увлекался своей милицейской службой, девушек у тебя до свадьбы было мало, понимать их ты не научился. И женила тебя на себе первая же… – Иза сделала паузу, – финтифлюшка с кукольным личиком, которая этого захотела.
Иза встала из-за стола. Говорила, расхаживая по приемной, распалилась.
– Она тебя никогда по-настоящему не любила. Она тебе не подходила. Тебе женщины-то на самом деле нравятся другого типа! Другого телосложения, если уж на то пошло. Она же на моль похожа! Белёсая, плоская, подлая. И прокуренная! Хотя ты сам некурящий.
Про любовь – это девчоночьи сопли. Но про курение…
– Одна сударыня об другой сударыне завсегда самые наилюбезнейшие слова сказать сможет.
– Лескова, что ли, читал в отсутствие клиентов? Остроумно, но здесь не тот случай. Я, когда семь лет назад ее увидела, обмерла: как парню-то не повезло! И кончилось у тебя с ней так, как я и предвидела. Я же понимаю, что произошло.
Иза снова наполнила Валерию чашку с чаем, не спрашивая нужно ли это ему.
Деметера охватило раздражение.
– Что ты там еще напонимала?
– Я ведь многому от тебя научилась за эти восемнадцать месяцев. Например, замечать и сопоставлять детали.
– И нос в чужие дела совать. Что насопоставляла?
Иза откусила от конфеты, прихлебнула чаю.
– Элементарно, Ватсон. Ты мне звонил по поводу поездки в Каушаны позавчера поздним вечером. АОН9 показал твой домашний номер. Следовательно, после субботнего разрыва ты по-прежнему живешь в своей квартире. То есть Елену ты выгнал. И по какой же причине мужчина со спокойным характером (хотя и весьма нудным, конечно), а притом еще и образцово-показательный супруг, может выгнать из дома мать своей дочери?
Иза доела конфету.
– Кстати, я причастна к случившемуся.
Валерий вздрогнул.
– Что!?
Иза снова встала, прошлась по приемной, остановилась, сунув руки в карманы брюк.
– Ты позвонил из Кишинева ей на работу днем в пятницу. Не дозвонился, и времени дозваниваться у тебя не было. Ты связался со мной и попросил ей передать, что вернёшься на день раньше. Ей больше не звонил, зная мою исполнительность. Но я твою просьбу, извини, проигнори-и-ровала, – Иза ехидно улыбнулась, – по причине личных неприязненных отношений с Деметер Еленой Васильевной. О том, что ты приедешь на день раньше, она не знала. Ты неожиданно нагрянул и попал в водевильную ситуацию. Вот и итог твоего семилетнего брака.
Она на тебя смотрит с жалостью, без злорадства.
– Итог моего брака – Алиса.
Валерий встал и ушел к себе в кабинет.
А если бы она позвонила Елене? Ты ничего бы не узнал. И жили бы по-прежнему. Было бы это лучше или хуже? – Не знаю. Нет, знаю: хуже.
