Вот опять же, по поводу названий деревьев и кустов. Если, как я, и как большинство горожан, названий этих не знаешь, то как же ты можешь описать пейзаж. Ведь тот же Пришвин не пишет: «стояло какое-то раскидистое хвойное дерево», а конкретно называет: сосна, или пихта, или ель. У каждой вещи, у каждой твари неслучайно свое имя есть. Как корабль назовешь, так он и плавает. Неправильно вещь назовешь – она неправильно работать будет. Вот задумали решить жилищную проблему, понастроили дешевого блочного жилья. А народ эти пятиэтажки прозвал «хрущобами». Соответственная и жизнь пошла в этих хрущобах: унылая, тесная, сплюснутая такая. Или вот с этим тритоном. Наверняка, у этого существа есть научное название, вполне себе нейтральное. Прав Аркадий. Какой-нибудь саламандрус вульгарис. И все. Никаких проблем. Поймал – ешь. Или чучело набивай. А прозвали рыбаки русалкой, черт их дери, и сразу – другое дело. Хочешь, не хочешь, а название действует на сознание. Уже страшно подумать: как же это, русалку – и на гриль?! А надо себе просто сказать, что никакая это не русалка, и ведь так оно и есть. Тритон, он и есть тритон. Ну, или кто там это…
* * *
Уха была наваристая, дома такую точно не сваришь. Все-таки, пища, приготовленная на свежем воздухе, на живом огне – совсем другая пища. Первобытная. Первостатейная, первоклассная! Ух, вкуснятина! Наелись, отвалились. Теперь, говорит Хуан, десерт. Каждому по кусочечку. Русалка-гриль. Я говорю: Брось, никакая это не русалка, обычный тритон. Или пусть даже и не совсем обычный, редкий. А все равно тритон.
Запеченная зверушка получилась совсем крошечная, на один зубок. Хуан быстро разделил ее на части, мне, как новичку, достался кусок туловища, с одной закопченной лапкой. Лапку я сразу оторвал, чтоб не вызывала ненужных ассоциаций (пальчики такие крохотные, почерневшие, но все равно почти прозрачные…), а тельце, посмотрев на товарищей, по их примеру не стал освобождать от костей, а кинул целиком в рот. Вкус, действительно, оказался ни на что не похожим. Не рыба и не мясо, но в хорошем смысле. Отдаленно напоминает кролика, но что-то и от краба есть. В общем, неуловимый, но очень приятный вкус.
А руку, то есть, лапку оторванную я решил не выбрасывать, а завернул в газету, чтоб привезти домой и оболтусам своим показать. Правда, мужикам об этом не сказал. А то начнутся рыбацкие дела: мол, посторонним говорить нельзя, а то удачу сглазишь! А я на рыбалку первый раз поехал, может, и последний. Так что мне удача рыбацкая без надобности. Надо же сыновей удивить, показать что-то необычное. Вот папка на рыбалку ездил, невидаль привез…
* * *
После еды рыбалка пошла ленивая, удочки закинули, сами попадали у бережка в полудреме. Я вокруг костра прибрал все, котелок сполоснул, Костика толкнул: это у тебя клюет или что? Костик встрепенулся: да я вижу, вижу. И вытянул неплохого подлещика. Для меня-то это просто рыбина была, в Костик сказал: неплохой подлещик! Вот и имя появилось у рыбешки, вот и стал он из анонима подлещиком, да еще неплохим. Такая вот история с этими названиями…
К вечеру стали собираться, сворачиваться, все хором жалели-переживали, что остаться на ночь не получается. Кому-то куда-то завтра с утра надо по делам, кто-то жене обещал, ну не получается! Улов по мешкам и ведрам разложили, на мой непросвещенный взгляд – неплохой улов. И поехали. Мы с Костиком сразу со всеми распрощались, потому что Евгений Палыч (во как! Оказался Павлович!) будет гнать свой ниссан на полной. Но выехали мы первые, до нормальной дороги все равно ползли кое-как, а как только на грунтовку выбрались, ниссан тут же нас обогнал. Аркадий и Хуан еще прокричали в окошко: Привет своим! Пока!
