Говорить с ним явно было не о чем.
– Ты веришь, что я очень силён? – сказал он и осклабился.
О чём с таким говорить? Такого надо валить сразу или убегать. Думаю, что других вариантов у меня не было. И валить надо было наверняка, до конца. Потому что если не довалишь, завалят тебя.
Краем уха я ловил обрывки разговора других двух с Канадой.
– Ну, ты понимаешь, не было там ничего. Она сама виновата.
– Да она хотела, а ты сразу бить. Всё с её согласия было.
– Ты был не прав, это не по понятиям.
– Да он мой брат, понимаешь?
Один из тех двух подошёл ко мне. Мне показалось, что он сам опасается гепатитного. Уж очень нежно он его под руку взял и чуть отвёл от меня.
– Ты не с Чулкого? – спросил он меня между тем.
– Какая разница? – ответил я.
Он насупился и замолчал. На нём была майка с короткими рукавами, и на голом правом предплечье я прочёл вытатуированную надпись: «Каждому своё, а мне – твоё».
Между тем, тот блатной пехотинец, что был с Васей, достал бутылку водки и пластиковые стаканчики и принялся разливать, мотивируя, что надо выпить мировую. Канада выпил с этими тремя. Гепатитный его тоже толкнул в плечо и выдал свою коронную фразу: «Ты знаешь, я очень силён». Но друзья его успокоили.
Я пить не стал. Пехотинцы покосились, но ничего не сказали. Я был для них непонятным персонажем.
Я тихо сказал Канаде, что надо уходить. Он кивнул головой. В глазах у него читались отчаяние и страх. Что делать он не знал. Боевой запал его кончился.
Мы тихим шагом вышли из садика: я, жена Канады и он сам. Перешли трамвайные пути и углубились в квартал.
– У тебя есть место, где мы могли бы переночевать? – спросил Вася.
Я покачал головой.
– Они знают, где я живу. Они придут ко мне.
Мне было всё равно. Я хотел побыстрее избавиться от всего этого дерьма. От средневековых лиц блатных, словно сошедших со страниц учебников об индейцах Америки до колонизации, от Васи Канады с хаосом его разнопёрых и по большей части абсурдных татуировок, разбросанных по всему телу, от ножа-бабочки и от бутылки «Ячменного колоса». Мы бесцельно шли по кварталу.
– Мне пора, – сказал я и посмотрел Васе Канаде в глаза. – И знаешь, не звони мне больше.
Он посмотрел на меня собачьими глазами обречённого. Мне было всё равно. Плевать мне было на Канаду, его жену.
И я пошёл на трамвай. До дома мне было ехать минут 30. Больше Васю Канаду и его жену я в своей жизни не видел.
Через полтора месяца Тайсон вышел из СИЗО. Он сообщил мне о том, что Канаду и его жену зарезали.
А тогда, по приезде домой после всей этой истории с Хряком, я заснул и спал часов двенадцать безо всяких сновидений.
Когда я проснулся, то попробовал проанализировать произошедшее: свои поступки, ситуацию. У меня была злость на Канаду за то, что он пытался использовать меня, как тупого быка. У меня была злость на себя за собственную трусость. А ещё меня просто в тупик ставил ряд деталей.
Почему я не дал Хряку убежать? Почему я так спокойно сказал Канаде забыть мой телефон? Это было не похоже на меня прежнего.
Анализируя свои ощущения, я понял, что совесть меня не беспокоит. Совершенно.
На будущее я пообещал себе более тщательно выбирать знакомства и думать головой. Среда определяет сознание. В моём случае – круг общения диктует модель поведения. Выбирай, с кем общаться. За неправильный выбор плати дальнейшим развитием своей жизни. Перспектива сидеть в камере с двадцатью «гепатитными» меня не радовала. Верхом карьеры при таком варианте было бы стать одним из них, а татуировать себе на ладонях «Не забудь дать сдачи» мне не хотелось.
