Таунхаус - страница 3

После довольно долгого ожидания, наконец, подали трап. Пассажиры двинулись на выход. Кайгородов встал один из последних и медленно, словно нехотя, направился к люку.

Анастасия стояла в плотной толпе встречающихся. Уже объявили о посадке самолета и до встречи оставались считанные минуты. Она волновалась так сильно, что временами ее начинала бить дрожь. А что в том удивительного, вот-вот появится человек, о котором она думала на протяжении многих лет. Думала с обидой, иногда переходящей едва ли не в ненависть. Дедушка одновременно притягивал и отталкивал ее, хотя все эти годы он был далеко, но вокруг его незримого образа кружилась ее жизнь.

Анастасия никак не могла сейчас выбросить из головы мысль, что этот человек нанес ей глубокую душевную рану. Ведь по сути дела он отвернулся от нее, не захотел взять к себе. Он была еще маленькая, но прекрасно помнила тот день, когда пришел его отказ это сделать. Ольга Юрьевна, ее бабашку по матери женщина суровая и прямая, подчас даже жестокая, так ей тогда и сказала: «твой богатый и знаменитый дед не желает брать тебя к себе. Обещал лишь присылать деньги. А вот где мы с тобой будем жить, твои родители жили на съемной квартире, а у меня всего однокомнатная халупа. Тебе придется поселиться на кухне. Больше негде. Я пожилая и больная, комната мне нужней. Так что уж извини, это у него в Америке целый дом. А у меня сама видишь».

Почему-то тогда Настю захлестнула огромная волна обиды, хотя ее детский ум не очень ясно понимал, что происходит, почему ее отверг близкий человек. Это было почти целиком подсознательное чувство. И уж тем более в тот момент она не могла представить, что на тесной кухне ей предстоит провести следующие десять лет. Тахта была такой короткой, что когда она подросла, ноги свешивались с нее. Ей приходилось сворачиваться калачиком, дабы уместиться на этом малюсеньком ложе. А заменить ее было невозможно, размеры кухни не позволяли поставить там что-то подлинней. По этой причине часто она не могла заснуть. И тогда ее мысли невольно устремлялись за океан, к незнакомому ей дедушке, который отвернулся от нее, которому все равно, как она здесь живет. В те минуты Настя думала, что однажды они все же встретятся. И она выскажет ему все, что о ней накипело на сердце, скажет про его черствость, равнодушие, эгоизм. Такие люди не достойны того, чтобы жить на земле. Они должны понести наказание.

Хотя с тех пор прошло немало времени, но почему-то эта мысль прочно засела в голове. Желание отомстить ему не ослабевало. Скорей всего оно постоянно подпитывалось тем, что их отношения с бабушкой не только не складывались, но с каждым годом становились все хуже. Между ними не было и тени любви, это было сосуществование двух людей, силой обстоятельств вынужденных ютиться на одной территории. К Насте ни раз приходила мысль, что если бы с ней что-то случилось, Ольга Юрьевна испытывала бы не скорбь, а облегчение.

Повзрослев, Настя стала догадываться, что дело обстоит даже еще хуже. В глубине души Ольга Юрьевна ее ненавидит. Она не могла простить внучке того, что ее дочь косвенно погибла из-за нее. Ведь тогда родители ехали в детский лагерь, чтобы забрать ее оттуда. И не доехали всего пять километров. Наверное, бабушка сама страдала от этого чувства, но подавить в себе ее так до конца жизни не смогла.

Все те годы, что они прожили вместе, до открытых столкновений дело у них не доходило. Но Настя постоянно чувствовала, что у нее нет дома, что живет она у чужого человека. Она не имела права приводить в квартиру одноклассников и друзей, приходить поздно, смотреть любимую передачу по телевизору, после того, как Ольга Юрьевна ложилась спать. А делала она это очень рано, зато рано и вставала. И шла на кухню пить утреннее кофе. Этот ритуал, как смена караула, она соблюдала неукоснительно, каждый день на протяжении всего периода, что Настя жила с ней.