Таурус. Том первый - страница 13

Между тем к толпе вышел немолодой, но все еще статный мужчина в длинном расшитом халате с широчайшими рукавами, подпоясанный алой тканью. За пояс был заткнут небольшой кинжал в кожаных ножнах. На голове его возвышалась тулья, украшенная камнями, из-под длинного подола халата виднелись востроносые сапоги, с правого плеча спадала небольшая накидка из той же алой ткани. В руке он держал посох причудливой формы, выкованный из металла, инкрустированный на верхушке крупным камнем. Это был глава поселения Максуд Фалих, отец Ахмеда и Бату. За ним появились его сестра Айша и Ахмед. Поселенцы встретили семейство Фалихов радостными возгласами, поклонились и вернулись к торжеству.

Фалихам принесли раскладные стулья на резных ножках, подушки и угощения. В обращении к ним чувствовалось безграничное уважение и авторитет. Однако Ахмед не спешил присесть, он предпочел подойти к одному из столиков, где чаевничали и дымили мужчины, и поинтересовался о собранном урожае.

Тем временем Бату неторопливо прошел сквозь толпу, вежливо отказавшись от нескольких приглашений присесть рядом и «потянуть» горячий напиток в неторопливой беседе. Он подошел к отцу, поцеловал его руку, коснулся ее лбом и присел чуть позади своего знатного семейства. Вид его был усталым и встревоженным. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Бату обернулся и взглянул в окно, где находилась Дарья. Летчица вздрогнула, отступила, но штору не опустила, более того, в свете шестов-светильников она принялась изучать глазами неординарную внешность младшего из Фалихов: брови вразлет, высокая переносица, пухлые губы, генетически обозначенный миндалевидный разрез глаз – все эти черты делали внешность юноши весьма незаурядной и запоминающейся.

В комнату пилота постучали. Вошла девушка-служанка и на арабском пригласила гостью на торжество, указав рукой в сторону улицы, откуда доносились смех и музыка. Белых замешкалась, хотела было отказаться, но вспомнила о необходимости сегодня же выйти на связь с базой и согласилась присоединиться к празднику.

Через четверть часа Ахмед уже довольно бегло рассказывал гостье на смеси русского и английского о Таурусе, о жизни поселения и о своей семье. Он был существенно старше Бату и, достигнув сорокалетнего возраста, осознал, что перспективы Адыкера были в действительности весьма смутными, но через пропасть двух с половиной веков восстановление полноценных контактов с экспедиционерами и возвращение на базу для него уже не представлялись возможными. Его беспокоили периодические атаки аборигенов, болезни поселенцев и нестабильный урожай. Он постоянно переживал о будущем Адыкера и не понимал, в каком направлении ему двигаться. Зависимость от базы уязвляла его, вместе с тем Ахмед осознавал, что экспедиционеры – залог выживания Адыкера. Он готов был на всё ради обеспечения безопасности поселенцев, но постоянно думал о том, как сделать их менее зависимыми от прибывших с Земли людей. В его волнениях и чаяниях Дарья видела настоящего главу поселения, возможно, даже более талантливого, чем его отец. Его уравновешенность, вдумчивость, самоконтроль импонировали ей. Своим поведением и взвешенными решениями Ахмед словно задавал тон всему поселению, впрочем, тут все же стоило отдать должное отцу, вырастившему достойного сына.

Ахмед показал Дарье расположенный на первом этаже дома-мечети молельный зал с колоннами из отполированного камня и мраморным, почти зеркальным полом. Расписанная восточными узорами стена полусумрачного помещения чередовалась с тяжелыми алыми гардинами, частично скрывавшими высокие проходы с заостренными "макушками". В наколонные держатели были вставлены съемные лампы-шесты, а у одной из стен, где были аккуратно собраны коврики для намаза, стоял комод с резными дверцами, сделанный очевидно из местной лилово-серой древесины. На его столешнице находилась маленькая емкость с благовониями, керамический кувшин с водой, старого образца голографическая база и маленькая стойка, обвешанная четками. Свисавшие над комодом стеклянные лампы в арабском стиле освещали его теплым желтым светом, словно свечи. Пилот с трудом сделала глубокий вдох и уловила, что благовония имели все тот же дурманящий оттенок корицы, смешанный с неизвестными для Белых ароматами редких растений этой знойной планеты.