Адрес Игнатьев не забыл. У Кравченко ему приходилось бывать не один раз. Как и тому у него. В принципе, их отношения в свое время вполне можно было называть дружбой. Нормальной, мужской, основанной на взаимном уважении двух нормальных мужиков, глядящих на стремительно разваливающийся мир с одинаковой брезгливостью и отвращением. Кравченко в ту пору работал в УБОПе и принадлежал к категории «честных ментов». Нет, разумеется, он не отказывался от даров благодарных коммерсантов, спасенных им от рэкетирских наездов и избавленных от прочих жизненных неприятностей: милицейская зарплата давно уже не позволяла прокормить семью. Он подрабатывал также приходящим консультантом по безопасности в более или менее благопристойном банке. Однако от откровенного криминала Кравченко ни за какие бабки никогда никого не отмазывал и с уголовной шпаной, ныне переодевшейся в тысячедолларовые костюмы и заседавшей в депутатских креслах, в переговоры не вступал.
Кравченко жил в относительно новом районе Морского, застроенном в последние годы советской власти типовыми многоэтажками и оттого совершенно неотличимым от подобных районов любого другого города на территории не только исчезнувшего СССР, но и бывших партнеров по социалистическому лагерю. Подъехать к его дому Игнатьев не смог: асфальт на дороге был взломан, в отрытой траншее копались рабочие в ярких желтых куртках, меняя проржавевшие фрагменты водопроводных труб. Перепрыгивая через языки сырой липкой глины, Игнатьев вспомнил, что последнюю зиму чуть не половина населения Морского бедовала из-за перебоев с подачей тепла и воды.
Кравченко открыл дверь, загородив почти весь проем широким, сильным телом. За прошедшие годы он изменился мало. Разве что слегка погрузнел, да на висках прибавилось седины.
– Ну, здравствуй, – пророкотал он. – Давай, заходи.
К встрече гостя хозяин успел подготовиться. На столе в кухне стояли тарелки с нарезанными овощами, сыром и колбасой. Из морозилки Кравченко извлек тут же запотевшую бутылку водки. Они сели друг напротив друга, одинаково мощные и чем-то неуловимо похожие, словно дальние родственники.
– Огурцы и помидоры со своего огорода, – похвастался Кравченко, наполняя рюмки. – Ну, за встречу!
Выпили и некоторое время сосредоточенно хрустели в унисон огурцами.
– Рассказывай, – потребовал Кравченко. – Ты где сейчас? Все еще в конторе?
– Нет, из конторы я ушел по выслуге, – покачал головой Игнатьев. – Работаю в одной фирме. А ты?
– А я пока все там же. Начальник отдела. Выслуга уже есть, но до полного пенсиона еще два года осталось. Так ты здесь по коммерческим делам?
– Скорее, по личным, – сказал Игнатьев. – Помнишь Жанну?
– Конечно! Так она же… – Кравченко умолк на полуслове и принялся наливать по второй. – Я бы тоже давно ушел, но пенсион, сам понимаешь, терять неохота. Какие-никакие, а все же деньги.
– Как тут у вас?
– Ты что, газет не читаешь? – усмехнулся Кравченко. – Так же, как везде. Может, даже хуже. У вас в столице власть хотя бы для виду приличной прикидывается. Но там кругом туристы, дипломаты. А у нас и прикидываться ни к чему. Закон – тайга. Как главный пахан скажет, так оно и будет. Если сидишь тихо и ни во что не суешься, то и тебя никто не трогает.
– А ты сидишь тихо?
– Именно, – подтвердил Кравченко. – Давай, за наше душевное здоровье.
Игнатьев проглотил холодную, густую жидкость и задержал дыхание.
