До другого берега было километра полтора. По воде, заполнявшей карьер, скользили катера.
Солнце уже взошло, холодный ветер трепал челку Сибиряка, выбившуюся из-под вязанной шапки. Искусственный мех на капюшоне куртки, позаимствованной у Носова, щекотал шею. Сибиряку нравилось ощущение холода, он снял перчатки и подставил руки ветру и солнцу.
Леда тоже сняла перчатки. Сибиряк посмотрел на нее с удивлением.
– Я скучаю по дому… – Она повернула ладони к солнцу. Ее кожа была совсем белой, у основания пальцев просвечивали красные пятнышки. – Здесь я часто представляю себе, что я до сих пор в Швеции.
– Может, тебе удастся вернуться, – зачем-то сказал Сибиряк, хотя они оба знали, что этого не будет.
Леда покачала головой. Солнечный свет упал ей на лицо, и ее глаза показались Сибиряку такого бледно-голубого, призрачного цвета, каким бывает лед в океане у берегов Арктики. Каким лед был когда-то.
– В нашем городе никого нет, только пустые улицы, по которым текут потоки воды. Всего, что я помню, тоже нет. Ни моих соседей, ни друзей. Пусто. Мне некуда возвращаться, – она поморщилась. – Я не хотела провести всю жизнь в маленьком городке и все равно уехала бы, хоть бы и в другую страну, но это не страшно, когда знаешь, что можешь вернуться домой. А когда возвращаться некуда, вдруг понимаешь, как глубоки твои корни.
Они смотрели, как Носов запрыгивает на борт катера, как его высокая фигура в куртке со светоотражающими полосками покачивается на волнах. Сибиряк понимал, что чувствует Леда, для этого ему было не обязательно касаться ее. Ему показалось, что между ними установилась связь, и он испугался. Перед его глазами мелькнул образ Евы. Вот она держит его голову на своих коленях, поправляет повязки, ее зеленые пряди свисают над его лицом, касаясь его лба, а Замок уже погружается в воду, ту что заберет Еву навсегда.
Сибиряк отвернулся от Леды и ничего ей не ответил.
– Что нам нужно сделать? – поинтересовался он нарочито громко.
– Сплавать на противоположную пристань, – крикнул Носов с борта.
Леда и Сибиряк прошли по узкому длинному пирсу.
– Катер долго был в ремонте, надо проверить, все ли теперь в порядке, – с энтузиазмом сказал Олег. – Прогоним его туда-обратно, потом доложим Макарову.
– А почему ты? – спросил Сибиряк. – Это задача для механиков.
– Потому что, – засмеялась Леда и добавила на ломанном русском, – Несов ф каштой бочъке затычъка.
– Я кое-что смыслю в электронике. Хочу лишний раз доказать начальству, что от меня много пользы.
– Карьерист, – Леда пожала плечами.
– Почему бы и нет? Здоровые амбиции еще никому не вредили, – согласился Носов.
Он отвязывал канаты. Сибиряк забрался на борт. Катер качало так, что Сибиряку пришлось держаться за перила.
Вода была странного цвета – бирюзовая, яркая, с темными пятнами. Когда солнечные лучи проникали сквозь толщу воды, темные пятна исчезали, а когда солнце заходило за тучу, они появлялись снова. Повсюду плавала какая-то белая взвесь. Из-за частиц, похожих на хлопья, не было видно ничего глубже пары метров.
– Грязная, – Сибиряк окунул руку. Вода обхватила его запястье, сковала холодом.
– Это частицы породы, – не отрываясь от штурвала, прокомментировал Носов. – Держитесь крепче, поехали.
Катер отчалил и конусы кнехтов с закрученными вокруг них канатами остались позади. А впереди – далекий противоположный берег и бирюзовая вода, похожая по цвету на весеннее сибирское небо в солнечный день.
