Сибиряк посмотрел вниз и покрылся холодным потом. За плавным подъемом он не заметил, как высоко они оказались. Взлетная полоса выглядела как штрих, прочерченный в поле аэродрома. Тайга слилась в единое целое: не деревья по отдельности, но зеленая неподвижная масса простиралась до края Земли. Залюбовавшись, Сибиряк на секунду забыл про свой страх. Они еще поднимались вертикально, теми же парами, но небо никак не приближалось к ним. Казалось, они будут двигаться так вечно, и никогда не погрузятся в сине-серую глубину, в этот перевернутый вверх ногами зависший над землей океан.
Группа наконец двинулась вперед.
– Ты в порядке? – спросила Туяра, немного взволнованная. – Ты сидишь тихо.
– Все в порядке, – он кивнул, и на сей раз его ответ был более-менее честным.
Они летели плавно, будто прогуливались. Туяра показывала Сибиряку небо, а небу – Сибиряка, знакомила их друг с другом. Здесь все было иначе, чем в гражданской авиации. Огромные пассажирские самолеты с висящими под крыльями дополнительными капсулами, не давали людям того слияния с воздухом, какое давали эти юркие, остроносые железные птицы. Один на один с высотой, истребитель чувствовал воздушный поток, соединялся с ветром. Сибиряку казалось, что они качаются, как корабли на волнах. Страх постепенно отступал, маленькими шажками, неохотно. Группа начала обгонять их самолет. Сибиряк не видел пилотов в кабинах, но знал, что они там точно есть, и отчего-то знал, что они полностью погружены в небо душой и телом, невозмутимо смотрят вперед через опущенные визоры, и летят туда, куда им приказано лететь.
– У нас с тобой сегодня простая программа. Генерал просил не пугать тебя фигурами высшего пилотажа, так что мы с ребятами просто налетаем часы, отдохнем за штурвалом. А ты немного обвыкнешь. – Самолеты направлялись в сторону солнца, и она опустила визор.
«Отдохнем», – повторил Сибиряк. А ведь и правда, почему бы нет? Он тоже опустил визор. Внизу лес, вверху небо, и все было так правильно и хорошо, что он вдруг почувствовал прилив радости, а на глаза навернулись слезы.
– Товарищ полковник, – позвал он. – Давайте полетаем нормально, пожалуйста.
Он не знал, правильно ли выразился, но ему вдруг захотелось почувствовать все сразу. Восторг и страх бурлили в нем пьянящим коктейлем, и он совершенно забылся. Больше не было никакого Сибиряка, не было ни прошлого, ни будущего. Не было ничего на свете, кроме неба и группы из десяти самолетов, разошедшихся птичьим клином.
– Сам напросился, – засмеялась Туяра, и, прежде чем надеть маску, передала остальным: «Наш брат дает добро. Покажем ему, на что мы способны!»
Сибиряк не знал, каким был их ответ, но она быстро откликнулась.
– Да нет, давайте-ка полегче. Первый раз ведь…
Сибиряк надел маску. Он почувствовал, как она прижалась к его лицу, покачал головой в легком круглом шлеме, повертел запястьями и хрустнул костяшками пальцев.
«Наш брат»… У него такая большая семья, теперь он не одинок.
Соколова набирала скорость. Они неслись все быстрее, и Сибиряк чувствовал, как его вжимает в кресло. Она потянула штурвал на себя, перед его глазами небо вдруг стало темнее, и ему показалось, что сейчас они вылетят в космос. Глупость, конечно, но у него перехватило дыхание, в животе ухнуло, он на секунду ощутил каждую свою кость, налившуюся неимоверной тяжестью. Перегрузка была серьезной, но не долгой. Туяра снова потянула штурвал на себя, самолет задрал нос, потом перевернулся, и теперь вверх тормашками они неслись навстречу зеленому лесному ковру. Тело исчезло, вместо него лишь пустота, в которой, казалось, вот-вот захлопают струи воздуха. Свободное падение. Сибиряк делился на атомы, он был и не был одновременно.
