Собака что-то непонятное уркнула и отошла. Охотник еще постоял в раздумье, посмотрел по сторонам и неуверенно, даже с какой-то опаской, сунул перстень во внутренний карман куртки. Косточку, видимо фалангу пальца, на которой до этого и был надет перстень, покрутил в руках и бросил в сторону завала, туда, где когда-то было захоронение. Бросил неловко, сразу пожалел об этом, но уже не переделаешь, косточка не долетела, ударилась о ствол упавшего, оголившегося уже дерева и отскочила метра на два в сторону, смешалась с лесной подстилкой, с жухлыми листьями и сухой травой. Где-то высоко, много выше кедров, просвистел крыльями ворон, охотник успел разглядеть лишь его тень, скользнувшую по лесному завалу. Подумалось: что же он, молча, пролетел, словно и не заметил человека, собак рядом?
Снова кинул взгляд по сторонам, что-то тревожило, беспокоило охотника, хотелось быстрее уйти с этого места, хотелось в зимовье.
***
Выбравшись из завалов, охотник, как и намечал еще с утра, двинулся по подножию сопки, в обход, планируя выйти на лиственничное плато. Плато начиналось за мелководным ручьем, который можно было преодолеть в три-четыре шага. Ручей вообще не являлся препятствием, а теперь, когда ночами стало крепко примораживать, воды в ручье и вовсе убавилось, оголились крупные камни, и по ним стало легко перебираться на другой берег. В любом месте камней торчало предостаточно.
Уже подходя к ручью, охотник вдруг обнаружил, что собаки плетутся следом, понуро опустив морды.
– Чего это!? А ну, пошли! Пошли! Искать, искать!
Они смотрели на него обреченно и никак не выказывали желание исполнять команду. Охотник вернулся на пару шагов, приблизился к собакам и потрепал их по загривкам. Они приняли ласку, но радости не выказали, не кинулись вперед, как это бывало всегда после такой ласки. Кобель отошел в сторону, понуро опустил голову, выпрямил поленом хвост. Сука тоже чуть сдвинулась следом и смотрела на хозяина грустными, унылыми глазами.
– Вы чего!? Что случилось?
Собаки молчали и смотрели на него отстраненно, если не сказать отчужденно.
–Тьфу, мать вашу!
Охотник потоптался на месте, стащил с себя шапку и зачем-то уставился в небо. Среди высоких деревьев, среди вершин этих деревьев вереницей тянулись серые, осенние облака. Они спешили к югу, вытесняемые северными, холодными воздушными массами. Охотнику подумалось, что на юге тепло, что там совсем другая, совсем другая жизнь.
Он наметил взглядом камни, по которым переберется на другой берег и смело шагнул по ним, но уже на втором камне его кто-то легонько ударил под колено, он подумал, что это кобель ткнулся мордой, нога чуть скользнула мимо опоры и охотник всей массой завалился в воду, между камнями, больно ударившись локтем. Пока поднимался, пока вылавливал ружье, понягу, промок весь, до нитки. У берега хрустел потревоженный ледок, тонкий еще, неуверенный, но быстро набирающий крепость.
Оглянулся, чтобы отругать собаку, но те стояли там, где он их и оставил.
– Кто же тогда поддал под колено?
Выбрался на берег, присмотрел небольшой наносник, оставшийся от весеннего половодья и стал разводить костер, чтобы обсушиться, да заодно уж и чай сварганить. На растопку наломал сухих еловых веточек, – от них костер быстро занимался, да и запах приятный, запах разогретой смолы.
Завидев дым костра, подтянулись, перебрались по камням собаки, крутнувшись на месте пару раз, улеглись.
