– В чем дело, Иван Степанович? – попытался выяснить Дима.
– Молчать! – рявкнул бывший заслуженный работник органов правопорядка. – Руки вверх! – направил он на ребят двустволку. – Следовать за мной!
Ребята повиновались. Держа их под прицелом, Степаныч велел отворить дверь в кухню. Дима исполнил приказ. Филимоновна, продолжая петь, ощипывала курицу.
– Прекратить работу! – громко и коротко распорядился доблестный сторож. – Всем оставаться на своих местах!
Филимоновна вздрогнула. Песня оборвалась на полуслове. Курица выпала из ее рук на пол.
– Ты чего, Степаныч, совсем озверел? – посмотрела домработница на сторожа.
Она было нагнулась за курицей.
– Попрошу к вещественным доказательствам не прикасаться! – мигом пресек ее попытку Степаныч.
– Какие еще доказательства? – с оторопелым видом пробормотала Филимоновна.
– А вот такие! – схватил Степаныч полуощипанную курицу.
Ребята заметили, что на оставшихся перьях птицы чернеет какая-то загогулина.
– Степаныч, ты что? – негодовала домработница.
– Лицом к стене! – скомандовал Степаныч. – Руки за голову.
От входной двери послышались быстрые шаги, и в кухне возник коренастый, коротко стриженный Петька.
– Ищу вас, ищу, – обратился он к близнецам. – Хорошо, бабушка ваша сказала, что вы здесь и…
Тут, наконец, заметив Степаныча, мальчик осекся.
– Иди-ка сюда, Миронов, – поманил его пальцем сторож. – Уверен: без твоего соучастия тут не обошлось.
– Без какого соучастия? – удивился Петька.
– Соучастия в факте кражи моих личных кур! – заорал Степаныч.
– Кур? – вытаращил глаза Петька.
– С целью последующей перепродажи хозяйке данного дома, – уверенным голосом продолжал бывший заслуженный работник органов правопорядка.
– Какой перепродажи? – возмутилась Татьяна Филимоновна. – Этих кур нам с Водкиной каждое утро приносит благотворительная организация.
– Организация? – сардонически усмехнулся Степаныч. – Будет вам всем организация. Называется следственный изолятор.
Тут доблестный сторож случайно ткнул Филимоновну двустволкой в спину.
– Помогите! – заверещала та. – Убивают!
– Кого убивают? – появилась в кухне Коврова-Водкина. – Ах, это вы, милостивый государь, – гневно взглянула она на Степаныча. – Интересно бы знать, по какому праву вы врываетесь в мой дом?
Коврова-Водкина недолюбливала сторожа Красных Гор с той самой поры, когда он, увидав первый раз Арнольдика, принял того за агента иностранной разведки. В результате тогда еще не муж, а жених дочери Ковровой-Водкиной провел целый час в конторе поселка под присмотром Степаныча.
– А ну, опустите ружье! – решительно ухватилась Коврова-Водкина двумя руками за стволы.
Степаныч под ее напором несколько сник.
– Все свободны! – немедленно провозгласила Наталья Владимировна. – Бастилия разрушена.
– А как же быть с фактом кражи? – смешался Степаныч. – Этим знаком отмечены только мои куры, – продемонстрировал он хозяйке черную загогулину на перьях полуощипанной птицы.
– Это мы дуры? – не расслышав, воскликнула в гневе Коврова-Водкина.
– Нет-нет, что вы! – испугался Степаныч. – Я не про дур, а про факт кражи моего личного имущества.
– Вон! – закричала Коврова-Водкина.
– Он говорит, эта кура его, – крикнула Филимоновна прямо в ухо хозяйке.
– Самозванец! – картинно простерла к Степанычу правую руку Наталья Владимировна.
– Эта кура моя! – стоял на своем сторож.
– Если вы еще раз посмеете меня назвать дурой, я на вас подам в суд за оскорбление личности! – разъярилась Наталья Владимировна. – И уж во всяком случае не присваивайте себе роль какого-то благородного человека, который меня пятый день снабжает свежезабитыми курами.
