Удивление гувернера переросло в злость – он был готов растерзать мальчика, не считаясь с последствиями. И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не появление на сцене Эдварда Николсона, который, будучи осведомлен о скверных привычках гувернера, специально задержался в доме, чтобы в случае чего прийти на помощь воспитаннику. Вэлш поднялся, изрыгая ругательства, и стал медленно наступать на Марка, а тот осторожно отступал к стене, не отводя взгляда от искаженного лица противника. Как только спина мальчика коснулась стены, Вэлш приготовился ударить его и уже сжал кулаки, как вдруг за его спиной послышался спокойный голос:
– Одну минуту.
Майкл, одетый в элегантный костюм, сшитый точно по фигуре, стоял в дверях и наблюдал за разыгрывавшемся действием. Внешне он казался невозмутимым, только бледность и недобрый прищур глаз выдавали его состояние. Вэлш встрепенулся.
– Какого черта ты тут делаешь? Ты мне мешаешь, – прорычал он, досадуя на внезапную помеху.
– Мешаю? – холодно переспросил Майкл. – А позвольте поинтересоваться, мистер Вэлш, для чего Вас нанимали – для того, чтобы учить мальчика или издеваться над ним?
Оторопевший Марк переводил взгляд с одного «гувернера» на другого, а затем решительно шагнул в сторону Уиллоуби, как будто сделав выбор. Поравнявшись с Вэлшем, он смерил его глазами с головы до ног – и это тоже считалось наглостью: раньше мальчишка ходил тише воды, ниже травы и не смел смотреть на своего педагога.
– Что ты вмешиваешься, Николсон? Не слишком ли много ты на себя берешь? А может быть, ты метишь на мое место? – предположив это, Вэлш впал в неистовство и не переставая орать благим матом, бросился на Майкла.
Через пару минут стало ясно, какую опрометчивую вещь он сделал – нетрудно было догадаться, что победа была предопределена – учитель владел французской борьбой в совершенстве. Лежа на полу – (во второй раз за сегодняшнее утро!) – Вэлш уже не орал, а тихо скулил, приговаривая:
– Я позову людей.
Выполнить же свою угрозу он не спешил, очевидно опасаясь позора. Он попытался освободиться из железных объятий Уиллоуби, сжавших его на манер кандалов, но это ему не удалось, и он еще сильнее задергался.
– Ах, ты еще и трепыхаешься! -возмутился Майкл.
– Эдвард, – взмолился Вэлш, – отпусти меня. Ну что тебе до этого хлюпика, если он безразличен собственному отцу.
– А вы, негодяи, пользуетесь тем, что за мальчика заступиться некому. Только знаешь, за все в этой жизни нужно платить, и за глупость и самонадеянность тоже.
Далее произошло невероятное: неуловимым движением Майкл вытащил нож из кармана и молниеносным движением разрезал одежду гувернера по длине шва на спине.
– Это тебе за Марка, – заявил Уиллоуби, закончив самосуд. – Попробуй еще хотя бы раз обидеть или унизить мальчика. Он поднялся и вышел, уводя за собой Марка.
– С победой, малыш, – сказал он, пожимая детскую руку. – Теперь твой гувернер поостережется обращаться с тобой, как раньше.
– Благодаря Вам, мистер Николсон, – улыбнулся Марк.
Он понял, что мистер Николсон – не просто его союзник; впервые в жизни у него появился взрослый друг – надежный, словно крепость. И мальчик дал себе клятву стать таким же, как Эдвард, и так же, как он, бороться за справедливость.
Уиллоуби уехал четырехчасовым поездом, но Марк уже не боялся оставаться один на один с Вэлшем и другими мучителями. Настала их очередь бояться.
