И тут разразилась гроза: Морстен стучал ногами, размахивал кулаками и устроил разнос по всем правилам.
– Идиоты! Кретины! Скоты! Деньги мои они вздумали экономить, крохоборы! Кого вы впустили в дом, кого вы наняли учить моего сына, недоумки? Это же мой злейший враг, ослы!
Шэндон, «Франкенштейн» и безмолвные повар с садовником хлопали ресницами и недоуменно переглядывались. Собравшись с духом, слуги дождались паузы в монологе хозяина и принялись дружно каяться и обещали исправиться.
– Мы хотели, как лучше. Он сам нас обманул, – скулили несчастные.
– Ладно, – махнул рукой Морстен. – Но Эдварда Николсона извольте подать мне на блюдечке: я слишком долго искал этого типа, чтобы ждать еще дольше.
На следующее утро мнимый Эдвард Николсон прибыл на занятия со своим подопечным. Они разминались в спортивной комнате, когда в дверь внезапно ворвались Шэндон с какими-то неизвестными головорезами. Молодчики дружно набросились на Майкла, а дворецкий заломил руки рвущемуся на помощь учителю храбрецу Марку.
Майкл ответил упреждающим ударом, а затем резко подался назад, чтобы уйти от кулаков «боевиков». Он сделал обманное движение и в мгновение ока появился за спинами неповоротливых парней. Те даже не сразу заметили это, и противник стукнул обоих под дых, но в этот момент получил удар по затылку.
Стоило ему отключиться на долю секунды, как он обнаружил себя связанным и поваленным на пол. Краем глаза лжеучитель заметил того, кто нанес ему коварный удар: в проеме отворенной двери стоял Морстен – в черном костюме, с белой жемчужной булавкой в галстуке. Бледное лицо заклятого соперника внешне казалось спокойным, а глаза метали молнии. Прижатый к полу Уиллоуби задергался, и кто-то из «боевиков» наступил ботинком на его спину.
Морстен протиснулся вперед и, свысока глядя на лежащего перед ним противника, глухо спросил:
– Что тебя привело в мой дом, Красавчик?
– Т-ты всерьез ж-ждешь, что я т-тебе отвечу? – проскрипел Майкл, с трудом разжимая губы.
– Поднимите его, – распорядился Морстен.
«Боевики» бросились выполнять распоряжение главаря и повисли на Майкле с двух сторон, словно моллюски на днище корабля. Майкл покосился на своего воспитанника, зажатого в тисках рук негодного Шэндона.
– Мистер Николсон, что происходит? – воскликнул Марк.
Он обернулся к отцу, однако тот даже не взглянул в его сторону.
– Так это и есть тот самый учитель, которому вчера вечером ты пел дифирамбы? Что-то не верится, что он может держать удар, -насмешливым тоном сказал Морстен.
– Папа, отпусти мистера Николсона, он всегда был добр ко мне. Ты же не знаешь, как тут со мной обращались, и особенно Вэлш, которому ты доверял. Я никогда не жаловался тебе, но, поверь, мистер Николсон совсем другой.
В глазах мальчика появились слезы. Он дергался, пытаясь освободиться из плена, и плакал от собственного бессилия. Морстен не обращал внимания на попытки сына защитить учителя, он пропустил слова мальчика мимо ушей.
– Ты обнаглел до последней степени, Красавчик, если осмелился втереться в мой дом, – продолжал он, глядя в глаза поверженному противнику. – Ты все сделал, чтобы понравиться моему сыну. Моему! Объясни, зачем это тебе нужно, скотина?
– Это ты – «скотина», Морстен, – с ненавистью произнес Уиллоуби, – Даже скотина заботится о своих детях, а ты предоставил подонкам полную возможность издеваться над твоим сыном – я не узнаю тебя, разве так должен поступать главарь?
