– А вот почему, – продолжил мыслитель освежившись, – Немецкий профессор веками сидит у себя Университете и Мыслит. Раз в месяц он приходит за жалованьем, и потом мыслит дальше. Он родит себе подобных, порождает династию детей кампуса, студентов, которые с молоками Учителя впитывают, что если ровно сидеть в Университете и Мыслить – то потом каждый месяц можно приходить за жалованьем.
В России все не так. Жалованье там платят лишь затем, чтобы на него жаловаться, и то не всем. Чтобы выжить, российский профессор вынужден брать уроки на дом и брать оплату за зачёты деньгами и натурой. Но этого мало. Придумав что-либо, русский мыслитель не может и пяти минут просидеть на попе ровно, и хотя бы дождаться очередного жалованья – он немедля бежит осуществлять мечту человечества.
Человечество ещё даже не в курсе, а его мечта уже в работе.
Поэтому, услышав: «Великий русской мыслитель» следует немедленно оглянуться, осенить себя крестным знамением, и проверить периметр – вдруг уже взрывают. Возможно, это новый Кропоткин, и, согласно его новому прогрессивному учению для счастья всего человечества именно здесь, именно в это месте, и именно в это время следует что-нибудь чудовищно красиво взорвать.
За окном, с соседнего участка вполне своевременно раздалась канонада салюта.
– Вот видите, я же говорил! – обрадовано вскричал Иван, явно энтуазированный такой иллюстрацией своих пророческих слов. – Запомните: Пока три поколения русских профессоров не просидят в Университетах, не делая больше ничего, повторяю по буквам – НИ-ЧЕ-ГО – Николай, Игорь, Харитон, Ульяна, Яков – никаких ваших «великих русских мыслителей» у нас не появится, а будут одни буйные анархо-синдикалисты вдоволь перемешанные нашими домашними подлецами.
А значит…
Иван не успел объяснить что это значит, так как с улицы раздалось громкое:
«Солнышко, солнышко жгучее (бум-буцм-бум)
Колючки, колючки колючие… (бум-бум-бум)…»
…дверь гаража тихонько заскрипела и под напевку детского хора и диджейский микс в светлицу вкатилось Свет Красно Солнышко муж.
– Привет моя Отын-биби, – изрекло Красно Солнышко, – Я на минутку. Привет, Иван Егоров.
Иван было протянул руку для рукопожатия но не встретил взаимности.
– Ну как там русский народ, Иван, какие проблемы есть, – спросил министр тоном, который не предусматривал развернутого ответа.
– Едем в Чехов, там мостовой переход будем закладывать, а потом я устрою им там Освенцим на месте их полигона в Кулаково.
Муж потёр руки, предвкушая образцово-показательную расправу.
– И ещё там детский санаторий будет, там надо организовать хор. И ещё потом совещание. Короче, там и заночую, – улыбнулся Министр и исчез, жуя на ходу и не прощаясь, подняв за собой небольшой вихрь.
Мыслитель немного постоял, глядя на дверь вслед поднятому министром вихрю и опустил снова не пожатую руку.
– До свидания, Пётр Петрович, – наконец сказал он в сторону закрытых ворот. Ворота, прочем, ничего не ответили философу.
Затем Иван Егорович Светлогоров, позамирав немного оживился, выпил ещё водки, потом ещё, и ещё… И наконец, вытаращил глаза и сказал:
– Иду я, вот, Зоя Павловна, и вижу: маленькая – маленькая девочка – совсем маленькая – чистит большую, большую чёрную машину. Маленькая девочка – чёрную машину. И представляете, чем она её чистит? Представляете?!
Зоя Павловна не представляла.
– Своей щёткой. Своей щеткой! Маленькая девочка… Как, как мы это допустили?!
