Остановился он как раз на уровне заинтересовавших следствие окон. Из этого Марта сделала для себя вывод, что принадлежат они квартире Гудкова. Теперь она поняла, зачем приезжала пожарная машина. Видимо, следователи так и не смогли открыть запертую изнутри дверь квартиры. Вот они и хотели проникнуть туда через окно. Пожарные по какой-то причине отказались это делать. Может, боялись материальной ответственности. Вот и пришлось лезть на крышу бедному следователю.
С замирающим в груди сердцем, Марта напряженно, как и еще несколько десятков зевак вокруг нее, следила за трюкачом. Следователь лег на край крыши, осторожно спустил вниз ноги и повис на руках. Он каким-то чудом удерживался за водосточную трубу. Даже на расстоянии было слышно, как жалобно скрипит она под тяжестью человека.
Смельчак ногой толкнул оконные створки. Те послушно перед ним распахнулись. Он раскачался на вытянутых руках и благополучно запрыгнул внутрь квартиры. И только это проделал, как с крыши сорвалась и с металлическим грохотом ухнула вниз значительная часть проржавевшей от времени водосточной трубы. Народ дружно охнул и отшатнулся назад. Но уже через секунду в окне появился смельчак и помахал рукой, показывая, что с ним все в порядке. Зеваки ответили ему аплодисментами.
– Марта?
Услышав свое имя, девушка обернулась. Метрах в пяти от нее стоял Ксенофонт. Репортер был в своем обычном, легком потертом полупальто черного цвета военного покроя и с неизменным длинным шерстяным шарфом, несколько раз обмотанным вокруг тощей шеи с остро выпирающим кадыком. Ксенофонт приветливо махал Марте рукой. Его небритое лицо хранило недавно пройденную стадию острого приступа ипохондрии. Марта махнула в ответ и стала пробиваться к коллеге через толпу.
– Ну и что тут? – спросил Ксюша, равнодушно обводя взглядом место происшествия.
Марта взяла его под руку и отвела в сторонку, к росшему неподалеку тополю. Там их разговор никто не мог подслушать. Марта быстро ввела коллегу в курс дела. Ксюша слушал молча, не перебивал против обыкновения и сохранял на лице выражение мрачной угрюмости. Видно было, что его заботят совсем другие проблемы.
– Эй, ты где? – заботливо осведомилась Марта, помахав рукой у него перед носом. – В другом измерении?
Ксенофонт вздрогнул и вернулся в реальность.
– Я тут, тут я, – поспешно сказал он и тут же вынес свой вердикт. – Дело ясное: несчастный случай. Нет, я, конечно, поговорю с ребятами из прокуратуры. Но это все равно ничего не даст. Я криминал носом чую. Здесь все чисто.
– Ксюша, дорогой! Но Гудков мне сам говорил, что ему гадалка сегодня смерть нагадала!
– Видишь, – многозначительно поднял вверх указательный палец журналист. – Максимум, что это было – самоубийство. На почве алкоголизма. Психоз. Нет, нам здесь делать нечего… Ты когда к Яночке пойдешь?
– Когда рак на горе свистнет, – обиженно надула губки Марта. – Не хочешь возиться, так и скажи. Я другого репортера найду.
– Ну что ты как маленькая девочка, в самом деле, – обиделся, в свою очередь, Ксенофонт. – Если бы я знал, что ты будешь так себя вести, то сам, честное слово, выкинул бы твоего бедолагу в окно.
– Не смешно, – продолжала дуться Марта. – И что это за юмор у вас сегодня у всех такой?
– Какой?
– Черный! Я уверена, что это был не несчастный случай.
– Ага, счастливый такой это случай был, – ехидно гоготнул Ксенофонт. – Вот мужику счастье привалило! Мне бы так…
