Почему и когда пляжный вор Веня Афанасьев начал коллекционировать ножи, теперь уже никто не помнил. Да и к «мокрухе» Веня никогда не прибегал, ножами не пользовался и на дело их никогда не брал. Но коллекция у него была знатная и даже классифицированная по регионам, по зонам и по годам. Пляжник от дел отошел лет пять назад после очередной отсидки, когда подхватил на зоне туберкулез и потом долго лечился. Вылечиться удалось, но появляться на пляже его костлявой сгорбленной фигуре теперь было опасно. Он слишком привлекал внимание к себе среди красивых, ухоженных загорелых тел. А именно на таких пляжах раньше Веня и работал. Там водились деньги, драгоценности и дорогие телефоны.
Пляжник жил один в маленькой квартире на втором этаже в ближнем Подмосковье. Квартира ему осталась от матери, которую Вене не удалось даже похоронить. Крячко не стал спешить и подниматься на второй этаж старой девятиэтажки. Он походил вокруг дома, послушал, о чем говорят старушки у подъездов, что обсуждают женщины в очереди в кассу магазина «Магнит». Окружающий мир жил спокойной мирной жизнью. Сводки по райотделу, на которые успел бросить взгляд Крячко, тоже ничем особенным не шокировали.
Пляжник открыл дверь сам. Пляжные шорты на его тощих ногах смотрелись нелепо. Тонкая длинная шея с выпуклым кадыком была белая, что лишний раз подтверждало, что по пляжам Веня больше не шустрит.
– О, гражданин полковник! – изумился уголовник и даже развел руками. – Это за какие же заслуги такая радость в моем доме?
– Что, так и будем стоять? – усмехнулся Крячко. – Если уж радость изобразил, так пригласи в дом.
– Проходите, – Пляжник посторонился, пропуская гостя в коридор. – Мне от вас прятать нечего. Живу тихо и мирно, в ладу с законом и своей совестью.
– Как это ты с ней помирился, Веня? – осведомился Крячко, заходя в квартиру и осматриваясь. – Совесть – дама капризная!
Как и следовало ожидать, квартира уголовника выглядела бедненько, но на удивление опрятно. Вытертый линолеум на полах, не очень свежие обои на стенах, но все это целое, не залапанное грязными пальцами. Старенькая мебель дополняла интерьер. Чувствовалось, что в доме нет женской руки. И окна не мыты, и никаких женских безделушек. Даже тапочек у входа не было. Крячко не стал смущать Пляжника и прошел в комнату, миновав дверь на кухню. Старый телевизор внушительных размеров, продавленный диван с высокой спинкой и маленький журнальный столик с растрескавшимся на столешнице лаком. У противоположной стены, как и полагалось сорок лет назад, стоял сервант с пыльными стеклами. За стеклами пустота, как и вся жизнь хозяина.
– Можно присесть, Веня? – спросил Крячко, кивнув в сторону дивана.
– Ну да. А чего стоять-то. Вы же разговоры разговаривать пришли.
– Точно, разговоры, – согласился Крячко, уселся на диван и положил перед собой на столик большую черную кожаную папку. – Посоветоваться я пришел, Пляжник. Ты у нас специалист известный. Говорят, что у тебя даже коллекция есть приличная. Но, естественно, полиция про нее не знает, иначе бы тебе не разрешили хранить дома такое количество холодного оружия, изготовленного в самых разных зонах нашей страны.
– Не знаю, о чем это вы, начальник, – лицо Вени сразу стало каменным. – Вот он, мой дом, обыскивайте, ищите. Поклеп это на меня чей-то.
– Знаешь, что я тебе скажу, Пляжник, – Крячко откинулся на спинку дивана и кивнул на диван рядом с собой. – Ты лучше присядь со мной рядом и послушай, что я тебе скажу. Ты завязал, и я это знаю. Тебе здоровье дороже, хочешь жизнь дожить в домашних условиях, а не на нарах. То, что говорят про коллекцию… Я ее не видел. И пришел я не с обыском, а как к специалисту, эксперту в этой области. Я тебе два ножика покажу, а ты мне расскажи про них все, что сможешь. Где делали, когда, кто делал. Больно уж они похожи, чувствуется в них одна рука. Чтобы не смущать тебя и не искушать нарушением ваших воровских законов, не буду говорить, откуда они у меня и что за история. Просто ты меня проконсультируй, и я уйду. Годится?
