Тайна гибели линкора «Новороссийск» - страница 17

Главный боцман линкора «Новороссийск» мичман Ф.С. Степаненко:

– В ту ночь я бы точно погиб на корабле, останься в своей каюте. Она аккурат в районе взрыва располагалась. Первая от артпогреба. Но заболела старшая дочь. Ей неправильно сделали прививку от полиомиелита. Разбил паралич. Жена ее в больницу повезла, там и на ночь с ней осталась, а мне переслала со старшиной баркаса записку: мол, так вот и так, надо бы с семилетним сынишкой дома посидеть. Отпросился я у своего непосредственного начальника – Зосимы Григорьевича Сербулова – и до хаты. Я тут недалече – в Ушаковой балке – как жил, так и живу… Да… Ночью пригрелся подле меня сынишка. Разбудил нас взрыв. Что за ЧП? Оделся и бегом в Аполлоновку, на корабль. «Может, война?» На Госпитальной стенке два полураздетых матроса. Оба мокрые.

– В чем дело?

– «Новороссийск» наш взорвался.

– Вы что – пьяные?!

Да сам вижу – трезвее не бывает. Нашел ялик.

– Греби к линкору!

А уж издали вижу – беда. Нос просел, корма поднялась. Винты видать… Эх!..

Старший лейтенант К.И. Жилин:

– Я собрал личный состав своей батареи и разбил матросов на пятерки. Так удобнее было доставать людей из покореженных взрывом кубриков. Первым делом, конечно, стали выносить раненых: одних отправляли сразу в госпиталь, других относили в баню… Трупы складывали на баке и накрывали их орудийными чехлами, бушлатами…

Потом, когда закончили эту печальную работу, отправил своих в башни – на боевые посты. Но так как меня из дежурных по низам не сменили, то я остался на верхней палубе руководить заводкой буксирного троса. С левого борта носовой части к нам подошел мощный буксир. С него подали трос, и мы завели его за барбет носовой башни. Чтобы буксир смог подтащить нас к берегу, к Госпитальной стенке, надо было обрезать бридель носовой бочки, которая держала линкор на своем мертвом якоре. Но, увы, нос просел слишком глубоко, и обрезать бридель-цепь уже было невозможно. Буксир изо всех сил подтянул «Новороссийск» метров на двадцать, но якоря стащили линкор обратно.

Тогда кто-то скомандовал: «Буксир в кормовую часть!» Я схватил мегафон и бросился на ют. Завели буксирный трос на корму, закрепили за кнехты. Буксир, отчаянно работая винтами, потащил нас к берегу. Но тут же увеличился крен на левый борт. Крен выровняли. Отдали кормовой бридель. Корма пошла вверх, нос просел еще глубже. Буксир яростно взбивал воду винтами. Он уже не мог стащить нос линкора с грунта.

Инженер-капитан 1-го ранга С.Г. Бабенко:

Спросив у оперативного дежурного (чья шутка насчет ночной побудки так злосчастно сбылась), куда он выслал за мной катер, я быстро собрался и бегом кинулся на Графскую пристань. По дороге вспомнил, что командир пятой – электромеханической – боевой части линкора «Новороссийск» Иван Резников сейчас в отпуске и уехал из Севастополя к себе на родину, в Тихорецк.

Катер быстро отошел от причала, подошел к линкору, стоявшему на своих бочках с сильным дифферентом на нос. Носовая часть корабля уходила в воду до якорных клюзов. Было около трех часов ночи, когда катер подвалил к левому рабочему трапу. Поднялся на шкафут и там встретил инженера-механика крейсера «Кутузов» капитана 2-го ранга Мухина. Он прибыл на линкор во главе аварийной партии своего корабля на помощь личному составу линкора. Прошли с ним на бак. Там верхняя палуба до самой второй башни главного калибра была обильно залита илом, а в районе между носовыми шпилями и первой башней зияла громадная пробоина. Здесь же я встретил помощника начальника штаба эскадры капитана 2-го ранга Соловьева и спросил его о глубине под килем. Он по телефону запросил мостик и сообщил мне, что глубина места якорной стоянки 18,2 метра. Возникла мысль срезать якорные цепи и бридель, чтобы освободить от них нос корабля. Соловьев пошел организовывать баркас, а я – автогенный аппарат и газорезчика. Но пока мы добывали газорезку, к бочке уже подошел баркас с крейсера «Молотов», и мы увидели искры от работы автогенного аппарата. Правда, резчику удалось срезать только бридель, якорные же цепи вместе с клюзами уже погрузились в воду… Мы с Мухиным спустились в нижние помещения на батарейной и нижней палубах. Шпилевое отделение, носовые кубрики до 3-го, а на броневой палубе до 15-го кубрика уже были затоплены. У носовых переборок матросы крепили аварийный лес. Работали они дружно, слаженно. Мы подошли ближе, и вот тут-то убедились, что собой представляли облегченные итальянские переборки – под напором воды они выпучивались, как фанерные, в них появлялись трещины, через которые начинала фонтанировать вода.