– Малайцы притащили его в деревню, как могли, ухаживали за ним. А через несколько дней он умер.
– Значит, это были, всё-таки пираты? – воскликнул я.
– Да, конечно. Скорее всего.
– Он что-то рассказал? – нетерпеливо спросил я.
– Да, наверное, – лицо лектора оставалось бесстрастным – наверняка он что-то рассказал, пока ещё мог говорить.
– И что? – я ожидал услышать ответ.
– И ничего. Я ж говорил вам, как важны языки. (Видимо речь шла именно об этом, пока я в окно любовался сакурой и лыбился в ответ японской студентке.) Никто из малайских туземцев не знал английского. Никто. Вообще. Да и кто бы их научил? И зачем?– преподаватель улыбнулся. – Он так и умер. И никто не понял из его слабой речи ничего…
На перерыве я подошёл к нему и ещё раз спросил об имени погибшего моряка с Санта Центурии. Элиот МакГилн. Шотландец по национальности. Подданный его величества короля английского ГеоргаIII. На мой вопрос, где можно найти источник, лектор сказал, что это можно сделать в университетской библиотеке.
Уроки закончились. Я не пошёл в кино с Мами. Я пошёл в библиотеку. Так начались мои поиски.
Глава первая. Жил да был епископ.
Как, по-вашему, выглядит библиотека? Скучное неприметное здание, где-нибудь на окраине городского парка. Входишь, предъявляешь читательский билет. Стоишь в маленькой очереди за стойкой, и тётка неопределенного возраста, с волосами собранными в пучок на затылке, в обязательных роговых очках, выдаёт тебе очередную стопку книг. Ты расписываешься и идёшь домой переваривать следующую порцию чужих фантазий. Так? В моём советском прошлом – да. А в Корее всё выглядело иначе.
Библиотека университета Кёнгхи – огромное многоэтажное здание в готическом стиле. На входе пропуск только по студенческим билетам. Таковой у меня имелся. Там я впервые проникся осознанием, что библиотека, это не сборник книжек художественной литературы. Это гигантское хранилище разнообразной, в первую очередь, научной информации. Диссертации, исследования, монографии и… исторические документы. Шёл 2002 год, оцифровка научных работ и документов только начинала производиться в Америке и Европе, хотя мне все эти нюансы были абсолютно неизвестны на тот момент.
Я поднялся на нужный этаж, ещё раз предъявил студенческий билет и прошёл в тихий кабинет. Женщина за столом удивлённо уставилась на меня из-за линз в роговой оправе. Хоть тут было что-то знакомое. Когда у неё прошёл первый ступор от моего появления, (видимо нога европейца ещё никогда не ступала на этот этаж) и я немного путано объяснил, что мне надо, она засомневалась и позвала ещё какую-то сотрудницу. Та, хоть и была помоложе, увидев меня, удивилась не меньше первой. Когда я повторил, что ищу «энциклопедию Британника», она начала что-то выяснять у меня на английском. (Да, это были те годы, когда белых иностранцев в Корее было ещё очень и очень мало). Наконец, когда я произнёс имя лектора по культурологии, дело сдвинулось с мёртвой точки. Меня позвали куда-то вглубь вереницы пустых кабинетов.
– Вообще-то мы не допускаем посторонних к такие старым книгам – она смущённо глядела на меня. – Но раз (эх, никак не вспомню его имя) профессор ….. вас направил сюда, то ладно. Только с книгой надо обращаться очень осторожно. Это подлинник 1813 года. Другого такого в нашей стране нет. Присядьте вот здесь.
Я сел за стол, ветровку и рюкзак положил рядом на стул. Через минуту женщина вернулась и положила передо мной на стол большой фолиант в светло-коричневом переплёте.
