Он сделал паузу, и я закончила вместо него:
– С помощью магии дракона ваш предок запечатал проклятие фениксов на своем теле.
Декан кивнул и впился взглядом в мое лицо. Не знаю, что он хотел там найти. Я встревоженно заговорила:
– И теперь эта штука передается…
– От отца к сыну, – кивнул он.
– А фениксоид?
– … надсмотрщик, а не подарок императора за заслуги. Но главным наблюдателем считается Луди.
Я медленно кивнула, пытаясь переварить обретенное знание. Память подкинула еще одну деталь, и я спросила:
– Кто такой Чезаре?
Бланко поморщился.
– Мой старший брат. Он должен был принять проклятие от моего отца, но решил свести счеты с жизнью. Из-за этого татуировка досталась мне в десять лет. Такого еще не случалось, поэтому я находился под пристальным вниманием Луди. Никто из нас не был этому рад. Но выбора ни у кого из нас тоже не было.
Теперь уже я внимательно рассматривала его лицо и была уверена: до этого дня декан никому не рассказывал эту историю. Не должен был рассказывать и мне.
Интересно, что заставило его это сделать? Чувство справедливости подсказало,что я имею право знать? Или желание впервые в жизни поделиться своей тайной оказалось сильнее прямого приказа Луди?
Декан отвернулся к фреске и продолжил:
– Ещё в детстве я поклялся уничтожить эту штуку. И почти нашел способ.
– И какой же? – заинтересовалась я. – И вы начали с того, что раньше у вашего рода не было впечатляющей боевой магии. Сила – тоже награда императора?
– Нет. Не знаю. Возможно, это побочный эффект запечатывания. Но с тех пор в нашем роду стало намного больше магически одаренных.
Он снова замер, продолжая разглядывать фреску. И мне пришлось напомнить:
– Так что за способ?
Бланко повернулся и сообщил:
– Вычерпать ее магию. Эта дрянь высасывает яд, но я не имею права пользоваться ей открыто. Так вышло, что мой отряд попал в засаду и… Большая часть хранителей должны были погибнуть от яда в ловушке соннов. Но я сделал так, что они потеряли сознание, и вытащил всех. Забрал весь яд. И тогда татуировка и правда на какое-то время притихла. До того момента, пока не появилась ты.
– Пока меня не ранил льепхен, – поправила я.
Но декан мотнул головой.
– Нет. Я что-то почувствовал уже в момент нашей первой встречи.
Тут я обнаружила, что мы стоим очень близко. И вспомнила, в этом зале мы совершенно одни. А Бланко внезапно провел большим пальцем по моей щеке и спросил:
– Боишься?
Я искренне удивилась:
– Нет, а чего я должна бояться?
Он серьезно ответил:
– Этой дряни. Меня.
– Рисунок не причинил мне вреда, я не чувствовала ни жара, ни боли от него. А вы не виноваты в том, что вынуждены с ним уживаться.
Декан подался вперёд и пообещал:
– Я обязательно придумаю, как его вернуть, и Луди оставит тебя в покое.
Лавандовые глаза оказались прямо напротив моих, и отвести взгляд было совершенно невозможно.
– Ой, я постоянно создаю вам проблемы, – вырвалось у меня. – Ничего страшного, если на меня перебежит немножко ваших.
Бланко усмехнулся, но руку не отнял. Его палец продолжал поглаживать мою щеку. Мелькнула мысль, что ему достаточно совсем чуть-чуть наклониться, и…
Голова закружилась резко, и я едва не потеряла равновесие. Декан поймал меня за плечо и напряжённо спросил:
– Что такое?
– Лютик, – пробормотал я. – У нас появилось какое-то подобие связи. Я могу чувствовать, где он находится.
– Неужели снова удрал? – обреченно выдохнул мой учитель.
