– Ну, еще бы! У него была прострелена голова. Тут же, среди всей этой каши была найдена и пуля.
Это было убедительно. Если бы страховому обществу были известны эти подробности, оно бы, наверно, не послало меня сюда.
Автомобилист тронул меня за руку.
– Отчего вы не попросите показать вам труп? – прошептал он мне на ухо.
Я видел, как у него блестели глаза. Очевидно, он был любителем сильных ощущений.
Тем не менее, ввиду того, что его совет совпадал с моими намерениями, я охотно его исполнил.
– Вы говорите, что труп там? – спросил я, указывая на дом.
– Да! – ответил служитель.
– Вы его, вероятно, скоро вынесете к поезду?
Он угадал мое желание:
– Вы хотите посмотреть?
– Если возможно.
Он вопросительно взглянул на жандармов, в то время как автомобилист незаметно сунул ему в руку монету.
– Все равно, – разом согласился служитель, – придется же выносить его оттуда. Ничего не значит немного приподнять простыню.
Жандармы утвердительно кивнули головой и отошли в сторону. Служитель открыл дверь, и мы увидели лежавшую на досках, покрытую белой простыней фигуру. Секунда – и простыня была сдернута. Один общий крик ужаса вырвался из наших уст. Нельзя было представить себе ничего ужаснее этой картины.
Вместо головы была какая-то высохшая черная масса, состоявшая из остатков костей, запекшейся крови и волос. Шея была также раздавлена почти по самые плечи, руки представляли собою два обуглившихся обрубка, ноги были отрезаны по щиколотку и бесследно исчезли. Вообще, все тело имело такой обгоревший вид, как будто его со всех сторон поджаривали на огне. Платье местами сохранилось в полной неприкосновенности, и я сразу узнал обычный костюм господина Монпарно.
– Нельзя допустить, чтобы этого несчастного привел в такой ужасный вид перерезавший его поезд! – воскликнул я.
– Конечно! – согласился Карло Дольчепиано.
– Ему должны были раньше размозжить голову и пробовали его сжечь.
Это предположение было тем более основательно, что между остатками платья убитого кое-где чернели угли.
– Прокурор сказал то же самое, – ответил один из жандармов.
– От него хотели отделаться, – глубокомысленно заметил автомобилист, – и, только убедившись, что это не так легко, преступник решил положить его на рельсы. Какой промежуток времени был между двумя поездами?
– Час! – ответил жандарм.
– Немного! И затем до утра не проходило ни одного поезда?
– Ни одного. Труп был обнаружен до прохода первого поезда.
– Заключение принадлежит вам, – обратился ко мне автомобилист. – Разбирайтесь-ка теперь во всем этом.
– Все это вполне ясно! – уверенно сказал я. – Время не играет никакой роли. Я констатирую самый факт желания уничтожить или, по крайней мере, обезобразить до неузнаваемости труп, что, как мы сами видим, не привело к желаемым результатам. С меня этого довольно.
– Чтобы сделать его неузнаваемым, не следовало оставлять при нем документов, – заметил итальянец.
– И костюма. Я предполагаю, что преступник изменил впоследствии свое решение, поняв, что рано или поздно исчезновение господина Монпарно все равно станет известным. Подобное преступление всегда раскрывается.
– В более или менее отдаленном времени. Для преступника могло быть важно выиграть время, – задумчиво произнес автомобилист.
– Это было бы трудно, – возразил я. – До совершения убийства был разграблен принадлежавший жертве чемодан и на другой день при помощи найденных при убитом ключей унесены из железного сундука все находившиеся там ценности. Этот двойной грабеж, совпадающий с исчезновением самого господина Монпарно, невольно обратил бы на себя внимание.
