– Ну, Мэри, сегодня утром она выглядит довольно худой, – сказала Энни, – но она молода и отважна, и она говорит, что, может быть, нам просто показалось, что эта штука вылезла из детской, и, во всяком случае, она из тех, кто не оставит своего подопечного. Она так любит Робби.
– По-моему, мне нравится эта Мэри, – сказала я. Затем, оглядев их как можно презрительнее, я холодно продолжила, – хорошо, я передам ваш рассказ миссис Брейн. Я скажу ей, что вы хотите немедленно уехать. Нет, не тратьте больше времени. Делайте свою работу и будьте готовы упаковать чемоданы. Я думаю, миссис Брейн будет рада, если вы уедете.
Но я была очень удивлена, обнаружив, что оказалась права. Миссис Брейн почти охотно согласилась и даже, казалось, почувствовала облегчение.
– Во что бы то ни стало, соберите их как можно скорее. Я дам объявление, чтобы муж и жена заняли их места. Боюсь, что это будет довольно тяжелая работа для Мэри и вас какое-то время, так как я просто не допущу в дом ни одного из этих негров. Но…
Я нисколько не возражала против тяжелой работы и, сказав ей об этом, поспешила сообщить о результатах своей беседы, во-первых, Энни, Делии и Джейн, которые, к моему удовлетворению, казались не только потрясенными, но и обрадованными готовностью, с которой их отпустила хозяйка, а во-вторых, Мэри, няне.
Я нашла Мэри с Робби в саду. Она встала со своего деревенского стула под большой магнолией и поспешила мне навстречу, скорее для того, чтобы отвлечь меня от своего подопечного, чем для того, чтобы сократить мою прогулку.
Ей не нужно было переживать. Я достаточно остро ощущала дневной страх Робби передо мной, но то, что я вызывала ужасные сны о рыжеволосых женщинах, склонившихся ночью над его кроватью, наполняло меня настоящим ужасом перед ребенком. Я бы ни за что на свете не приблизилась к нему.
Я остановилась и стала ждать Мэри.
Она выглядела свежей и крепкой, как какое-нибудь живучее цветущее растение, ничего “острого” в ней не было, насколько я могла разглядеть: невысокая и подтянутая, с круглыми преданными глазами, круглым румяным лицом, задиристым носом и бульдожьей челюстью – не красавица, конечно, но такая надежная и приятная на вид, какой ее могли сделать здоровье, честность и чистота. Я радовалась ей в то утро, и даже в то худшее время, когда ее доверие ко мне немного пошатнулось.
– Мэри, – сказала я, – вы не могли бы уделить мне минут пять? Мне нужно многое вам сказать.
Она оглянулась на Робби. Он был занят, играя палочками на гравийной дорожке.
– Да, мисс. Конечно.
И я завладела ее спокойным, полным вниманием.
– Значит, сегодня утром вы не перепугались до полусмерти? – Спросила я.
Она не улыбнулась мне в ответ, но покачала головой.
– Нет, мисс Гейл, – твердо сказала она, – хотя я видела, как эта тварь вышла из детской. Но это могла быть ангорская кошка миссис Брейн. В такие моменты, когда человек немного расстроен, вещи могут казаться в два раза больше, чем они есть на самом деле, а что касается кошмара Робби, то, как я понимаю, это ничего не значит, кроме того, что когда-то, когда он был еще младенцем, какая-то рыжеволосая женщина сильно напугала его. Во всяком случае, он ужасно нервный малый, и в его поведении есть страшная тайна. Поначалу он мне почему-то не нравился, такой странный. Но теперь, и тут она улыбнулась с искренним сиянием, нужно нечто большее, чем призрак, чтобы отпугнуть меня от заботы о нем. И к тому же испуганный призрак.
