Настороженность мадам Лефевр впечатлила его больше, чем мужество, породив в душе невольное восхищение.
Менее всего он хотел испытать определенную реакцию в тот момент, когда обхватил ладонями ее шею. Нежная кожа и едва уловимый аромат лаванды, дразнящий обоняние, вызвали в нем яростный прилив желания, столь же неожиданный и мощный, что и ее резко участившийся пульс под его пальцами.
Влечение стало непредвиденным затруднением, в котором он совершенно не нуждался, ему требовались ответы на многочисленные вопросы касательно ее. Например, зачем ей столь отчаянно надо попасть в Париж?
Быстрый осмотр комнаты ничего не дал. Безликая мебель, принадлежности для рукоделия и несколько предметов первой необходимости могли быть чьими угодно. Не нашлось ничего, что послужило бы ключом к разгадке характера женщины, прожившей здесь, как выяснил Уилл, больше года. И все это время в одиночестве. Лишь бывшая горничная время от времени навещала ее.
Оставалось задать эти вопросы ей, хотя он и подозревал, что свои тайны она оберегает с таким же рвением, с каким ловила незваных гостей.
Уилл понял: для достижения цели необходимо овладеть и секретами этой женщины, и ею самой, и, развернувшись на каблуках, поспешил в сад.
Уилл застал мадам Лефевр за сбором увядших соцветий лаванды, высаженных по периметру главной клумбы с высокими желтыми цветами.
Заслышав его шаги, она обернулась через плечо:
– Итак?
Он ждал, но она ничего больше не добавила – ни мольбы, ни объяснения, ни просьбы. Его снова поразило ее спокойствие, граничащее с неподвижностью и приправленное легкой ноткой меланхолии.
Воины, ожидающие начала сражения, позавидовали бы такому самообладанию. Или она не осознает, сколь непрочно ее положение?
– Для женщины, чья жизнь в опасности, вы кажетесь на удивление спокойной.
Она пожала плечами:
– Ничто из сказанного или сделанного мной не изменит принятого вами решения. Если вы намерены убить меня, я недостаточно сильна и искусна, чтобы помешать вам. А заискивать или умолять кажется мне недостойным. Если уж суждено умереть, последние мгновения жизни я хочу провести, наслаждаясь красотой своего сада.
Значит, она понимает серьезность своего положения. И при этом остается невозмутимой.
Будучи человеком, зарабатывающим деньги за счет собственной смекалки, Уилл играл в карты с профессионалами, которые бровью не поведут, приди или нет к ним выигрышная карта. Мадам Лефевр могла бы с честью сразиться с лучшими мастерами. Никогда еще он не встречал женщину с таким непроницаемым выражением лица. Она была подобна головоломке. Чем больше он о ней узнавал, тем сильнее становилось желание сложить все разрозненные части вместе.
Уилл не спешил отвечать, чтобы лучше рассмотреть ее.
– Да, сад очень красив и безмятежен, и желтые цветы такие ароматные. Вы сами все здесь посадили?
Элоди вскинула бровь, будто недоумевая, отчего это он от угроз перешел к цветам.
– Вы имеете в виду нарциссы? – отозвалась она, внимательно глядя на него. На ее губах появилась легкая усмешка. – Вы выросли в городе, месье Рэнсли, не правда ли?
– Эти цветы всем известны, да? – сказал он, неохотно улыбаясь. – Верно, я городской парень, а вот вы, судя по всему, родом из деревни.
– Прекрасные цветы можно найти повсюду, – возразила она.
– Вы хорошо изъясняетесь по-английски, акцент едва заметен. Где учили язык?
Она небрежно махнула рукой:
