Осень давно вступила в свои права, и погода в Тарасове сейчас чем-то напоминала унылое питерское межсезонье. Мне приходилось бывать в Северной столице, и всякий раз, когда я там оказывалась, непрерывно шли дожди, а небо было затянуто серыми тучами. Сейчас в нашем городе царствовала именно такая меланхоличная «красота» – простор для депрессии и упаднических настроений. На меня, собственно, погода никак не действует – я не являюсь метеозависимым человеком. Единственное, что мне не нравится, так это проливные дожди, когда по всему городу разрастаются бесконечные пробки или стойкий гололед. Но опять-таки, я рассматриваю погоду с чисто практической точки зрения: если можно добраться, куда нужно, без всяких задержек и проволочек, то меня все устраивает.
Сегодня ливня не было, зато капал противный мелкий дождик. Я быстро добежала до своей «девятки» – с тех пор, как приобрела автомобиль, никогда не пользуюсь общественным транспортом. На худой конец, если вдруг моя машина находится в ремонте, беру такси, а в остальное время вполне комфортно передвигаюсь на личном транспорте. Автомобилисты меня поймут – со временем становится даже трудно себе представить, как вообще возможно обходиться без машины!
Я забила в навигатор название улицы и номер дома, которые сообщил мне Вольдемар Огородников, и прибор указал самый короткий маршрут до пункта назначения. Гм, если все верно, пробок нет, то доберусь я минут за пятнадцать, не больше. Ну и прекрасно, как говорится, раньше начнем – раньше закончим.
Я не ошиблась в своих предположениях – на улице Митяева я была уже около половины третьего дня и без всяких затруднений нашла дом под номером тридцать два. Художник со столь странным именем (все-таки я склонялась к мысли, что Вольдемар – творческий псевдоним, а в действительности Огородникова зовут Владимир. Ну или на худой конец Владислав) проживал в самом обычном девятиэтажном доме, каких в Тарасове понастроено великое множество. Что он там говорил? Второй этаж, квартира четырнадцать? Я набрала нужную комбинацию цифр, и вскоре домофон поинтересовался у меня мужским голосом, кто это. Я назвалась, и дверь сразу же открыли.
Поднявшись на второй этаж, я прошла к открытой двери, на пороге меня уже поджидал мой давешний телефонный собеседник. Я оглядела художника. Признаться, я иначе представляла себе его внешность. Вспоминая виденные мною фильмы о живописцах, да и вообще, учитывая мой опыт знакомства с творческими людьми, я составила свой собственный портрет «человека с красками». По мне, так художники в большинстве своем высокие, худощавые, непременно – тридцатилетние люди (почему именно такой возраст, не имею ни малейшего понятия), с густой шевелюрой где-то до плеч. Сейчас же я видела перед собой чудаковатого мужчину ростом чуть выше среднего, немного полного и обрюзгшего, с безумным выражением серых глаз, которые он к тому же усиленно таращил. Волосы гениального живописца были совсем не густые и не длинные, а короткие, прямые, одежда же вызывала подозрения относительно его психического здоровья.
Одет Вольдемар Огородников был в джинсы и рубашку, поверх которых красовался заляпанный чем-то красным белый медицинский халат. Сей господин скорее напоминал какого-то безумного хирурга из фильма ужасов, который режет все, что попадется ему под горячую руку. Однако вместо медицинского скальпеля в его правой руке была кисть, а приглядевшись повнимательнее, я поняла, что на халате – совсем не кровь, а обычная масляная краска. Должно быть, Вольдемар Огородников трудится над созданием очередной картины, решила я про себя. Видимо, я так долго ехала, что художник устал меня ждать и занялся творением нового шедевра. Как я поняла, меня Вольдемар представлял себе тоже несколько иначе.
