– Признаться, я не понимаю, почему детектив остался жив, – задумчиво проговорила Элизабет.
– Ему повезло. Собственно, это ничего не меняет, все пока идет, как надо. Как надо мне, – подчеркнул О’Бейли. – Меня занимает вот какой вопрос. Как я понял, Бергман не хочет проверять информацию Тома из России. Странно, почему?
Элизабет вздохнула.
“Я не совсем понимаю, что происходит. Думаю…
– Ты делай то, что я говорю! – оборвал ее О’Бейли. – Думать и принимать решения буду я. Кто устроил шумовое шоу около дома Бергмана?
– Полиция задержала троих индейцев, – ответила она. – Что-то связано с вождем племени…
– Где детективы?
– Сейчас, – она взяла телефон и набрала номер.
– Слушаю, – отозвался голос на французском.
– Где частные сыщики? – спросила она.
– К сожалению, мы потеряли их, – виновато отозвался абонент.
Отключив телефон, Элизабет прищурилась.
– Они их потеряли. – И вызвала другой номер.
– Не надо, – остановил ее профессор. – Когда вернется наш человек? – помолчав, спросил он.
– Послезавтра.
В кабинет ворвался Джуй.
– На кладбище были русские. Фотографировали…
– Значит, все-таки проверяют, – профессор хмыкнул.
Боцман, мордатый верзила, и его напарник по кличке Артист, стройный молодой мужчина в светлом костюме, закончив порученное им дело, вышли за ворота кладбища.
– А ты, кстати, неплохо говоришь по-английски, – заметил Артист. – Я этому всерьез так и не научился.
– Я с детства мечтал в мореходку, чтоб в загранку ходить, – вздохнул Боцман. – Поэтому и нажимал на английский. Первый в школе был, – похвастался он. – Но в училище не приняли, а тут частники появились. И я устроился на один торгаш. Был в Китае и Японии. В Японии троих каратэков поломал по бухаре, и кончилась моя морская жизнь. Я самбо занимался и боксом, вот меня Слепой и приметил. Под следствием с ним в Чите были. Мне гоп-стоп шили, но хрен полезло. Слепой, кстати, и помог. Выпустили меня, а через два дня и он вышел. Вот так я к нему и попал. Когда он про Канаду зачирикал, я думал шутит. А выходит, в натуре, Валек Боцман в Канаде! – хохотнул он.
Артист заметил удивленные взгляды идущих навстречу и прошипел:
– Ты не в цирке. Еще раз загогочешь, познакомишься с канадской полицией. Поверь, туда лучше не попадать.
– Понял, – кивнул Боцман. – А когда мы в Москву?
– Через пять часов.
Россия. Анадырь
Князь, отпив из бутылки, полил водкой могилу Моржа и выдал длинную тираду мата. Проходившая мимо старушка, перекрестив его, что-то прошептала.
– Падло гребанное! – не унимался Ваныч. – Так и ушел, ничего не сказав. А ведь знал, сто процентов даю, знал. Не верю я, что Аляска дочь свою похоронил. Бумаги эти… Твою мать и ихнюю тоже. Кто-то воду мутит, а на кой хрен, не понять. – Он еще отпил из бутылки. – Надо Умку шарить. И шкуру эту. Зойка Вензель, кажется. Ну шкура-то наверное ни хрена не знает, а вот Умка…
– Но ведь она звонила, – напомнил Поп. – Получается, есть у нее что-то. Только мы с тобой тут одни, нас запросто могут в вечной мерзлоте закопать. Сам знаешь, не любят туточки на вопросы отвечать. Уезжать надо.
– Есть желание город посмотреть, – возразил Ваныч. – И с Умкой перетереть кое-что. А насчет того, что могут в вечную мерзлоту… Чукчей бояться – на Чукотку не летать. Чукчи, они только в анекдотах смешные и придурковатые. Когда я с Ангарки ушел, меня один на собаках почти сутки вез. И все время пел. – Князь засмеялся. – Я спросил, что за песня такая? А он говорит, что, мол, что вижу, про то и пою. Зарезали его, бедолагу. На всякий пожарный, чтоб ментов навести не мог. Правда, он сумел одного подстрелить, а еще одному перо в печень сунуть. Ему в затылок пулю всадили, а потом ножами били. Надо извозчика ловить и на хату набиваться. В гостиницу желания нет, все-таки приграничный район.
