Наконец Элий поднял голову и отложил листки.
– Что это?
– Донесение одного репортера. Он побывал в Персии.
– И он сам присутствовал при взятии Экбатан? Там же никто не уцелел.
– Он был на другой стороне.
– С монголами?
– Именно. Так что видел все от начала до конца. Сначала город сдался, а потом жители вообразили, что могут изрубить варваров в пульпу, и восстали. Но вышло так, что монголы вернулись и в пульпу изрубили жителей Экбатан. От города не осталось и следа.
– Что дальше? Как вооружены варвары? Сколько их?
– Это передовой отряд тысяч в сорок. Косматые низкорослые лошадки, до ужаса выносливые, лишь благодаря им варвары совершают стремительные переходы. Наши кони сдохли бы на второй день. У каждого бойца лук со стрелами, кривая сабля, круглый щит. У некоторых есть ружья, которые куда старше своих владельцев. Но оружие – не самое важное. Все дело в их тактике. У них великолепная разведка. А их молниеносные броски! Конница мчится со скоростью наших моторизованных частей. Они появляются как из-под земли и тут же исчезают. Но помните: все до одного лжецы. Их обещаниям нельзя верить, о милосердии они слыхом не слыхивали. Милосердие – это лишняя вещь в их мире. Тот, кто представляет для них хоть какую-то опасность, должен умереть. И умирает. Ужас, который они внушают, разрушает любые стены лучше гаубиц. Стоит в каком-нибудь персидском городе пустить слух, что идут монголы, как народ кидается врассыпную. Разве «Целий» [3] ничего этого не докладывал тебе? – Слово «Целий» Квинт произнес с едва заметным оттенком брезгливости – так произносят его почти все римляне, мгновенно вспоминая неприступное здание на Целийском холме, оплетенное массивными арками, приземистое и тяжеловесное. Но странно, что Квинт, произнося «Целий», тоже кривил губы.
– «Целий» не считает монголов опасными.
– Они нападут.
– Когда?
– Когда они станут сильными, а мы ослабеем. И перетрусим. И поглупеем. Что произойдет довольно быстро. Ведь мы лишились гениев.
– Что ты хочешь за этот доклад? Ведь заплатил за него и немало?
Квинт ответил, но не сразу:
– Еще утром я собирался просить за эти бумаги пятьдесят тысяч, но теперь нет… Теперь я отдам их даром.
«Пройдоха? Или профессионал высокого класса?» – Элий не знал, что и думать.
– Откуда такое бескорыстие?
– Ты мне платишь, и этого достаточно. Все говорят, что Элий Цезарь – честен. Я служу тебе и тоже должен быть честен. Эти бумаги достались мне бесплатно.
В глазах Элия сверкнули странные огоньки.
– Честный проходимец! Интересно, как долго ты сумеешь играть эту роль?
– Это не игра.
– Хорошо, ты будешь питаться сознанием своей честности. Судя по твоему замутненному взгляду, оно пьянит куда сильнее фалерна.
– Моя награда – твое одобрение, Цезарь. Прежде я думал, что главное – разнюхать побольше, ввязаться в крупную игру, запутать интригу, обдурить противника. Теперь я знаю, что главное – получить одобрение такого человека, как ты.
– Не надо мне льстить.
– Я не льщу.
– Тогда не переиграй. Себя и меня.
Цезарь вновь свернул бумаги Квинта трубочкой.
– К счастью, эти варвары пока далеко от римских границ. Очень далеко. Где ты прежде служил, Квинт?
– У Корнелия Икела. В его отряде «личных фрументариев».
– Ну, раз ты все на свете знаешь… То скажи, что тебе известно про этого Бенита.
– Пока ничего особенного. Вот только… Он зачастил в дом Сервилии Кар.
– К матери Летиции? И… его принимают?
