Майкл настоял, чтобы мать Франчески приехала поддержать дочь, и вчера они вдвоем уложили ее спать. К тому моменту Франческа уже не плакала, убитая горем, и заснула, как младенец.
Проснувшись утром, она взяла себя в руки, словно решила быть сильной и не поддаваться скорби, и принялась за дела, грудой свалившиеся на ее хрупкие плечи после смерти Джона. Только вот никто не понимал, в чем именно заключаются эти дела. Оба были молоды и беззаботны – до вчерашнего дня. Ни один из них прежде не сталкивался со смертью.
Кто бы мог подумать, что уже на второй день явится представитель комитета по привилегиям? Да еще и с такими бестактными требованиями в столь скорбное время?
Конечно, Франческа в самом деле может быть беременна. Но, проклятье, Майкл не станет ее об этом спрашивать!
– Нужно сообщить его матери, – утром сказала она. То были ее первые слова. Без приветствий и лишних замечаний, сразу: «Нужно сообщить его матери».
В ответ ей Майкл кивнул, поскольку был полностью с ней согласен.
– И твоей матери тоже нужно сказать. Они ведь сейчас в Шотландии и не могут ничего знать.
Майкл опять кивнул. На большее он не был способен.
– Я им напишу, – кивнул он в третий раз, гадая, что ему дальше делать.
О необходимых дальнейших действиях ему сообщил лорд Уинстон, но об этом Майкл даже думать не хотел. Ведь тогда невольно закрадывались мысли о том, что ему дала смерть Джона. Но разве его смерть могла дать что-то хорошее?
Ноги отказывались держать его, и Майкл почувствовал, что скользит вниз, на пол. Он сел, вытянув вперед ноги и свесив голову. Он не хотел ничего получать. Или же хотел?
Майкл хотел Франческу. Но ничего больше. И не так. Не ценой смерти брата.
Он никогда не испытывал зависти к Джону. Не хотел ни власти, ни денег, ни титула. Он хотел только его жену.
А теперь все складывается таким образом, что Майклу придется принять титул. За это сердце его безжалостно терзало чувство вины.
Быть может, он хотя бы однажды желал брату смерти? Нет, невозможно. Никогда он не хотел, чтобы Джон умер.
Или хотел?
– Майкл?
Он поднял голову. Лицо Франчески по-прежнему сохраняло пустое выражение, и выглядела эта маска хуже гримасы самых горьких рыданий. У Майкла разрывалось сердце при взгляде на нее.
– Я послала за Джанет. – Она имела в виду мать Джона. Какое же горе испытает несчастная женщина! – И за твоей матерью. – Она тоже будет в отчаянии. – Как ты считаешь, кому еще следует сообщить?
Майкл покачал головой. Он осознавал, что должен встать в присутствии леди, но не мог найти сил. Неприятно было, что Франческа видит его таким слабым и сломленным, однако перебороть себя у него не получалось.
– Присядь лучше, – выдавил он наконец. – Передохни.
– Не могу, – сказала она. – Мне необходимо… Если присяду хоть на миг, я просто…
Она прервалась на полуслове, но Майкл и так все понял.
Он снова посмотрел на нее снизу вверх. Она заплела свои каштановые волосы в простую косичку. Лицо бледное. Она выглядела такой юной, почти как дитя. Она определенно была слишком молода, чтобы переживать такое горе.
– Франческа, – сказал он просто так, не обращаясь к ней и ни о чем не спрашивая.
И вот она произнесла эти слова. Ему даже не пришлось лезть к ней с этим вопросом.
– Я беременна.
