— Мама, почему ты грустная? — Тая нежно проводит ладошкой по щеке и заглядывает в глаза, будто там написан ответ.
А я даже не знаю, что сказать. Альвента просто затерялась в длинном списке карликов. Незначимая и неинтересная никому во вселенной, но такая родная и до сих пор живущая в моем сердце.
От внимания мужчин, конечно же, это не уходит. Они сочувствующе смотрят на нас с Таей. Благо, не пристают с расспросами, но уверена, будут пытаться найти ответы сами. И найдут их. Так, может, признаться сейчас?
Внутри становится холодно, и комок слез распирает горло. Я набираю воздуха, чтобы начать говорить, но не могу. Этим признанием я предам отца и свою клятву жить инкогнито. Он не объяснял, почему это важно, но просил следовать этому правилу, и я не могу поступить иначе.
Обреченно выдыхаю и ложусь на бок, упираясь лбом в висок дочки. Прикрываю глаза и стискиваю зубы. Я Сирена, гражданка Мараша, а теперь и Ману-ра. Шера-йя Аджая и Нура, агентов внешней разведки, которых чуть не убила, и которые, возможно, захотят убить меня, если узнают, кто я.
«Глупости! Зачем им тебя убивать? Ты же теперь их шера-йя!» – что-то громко кричит внутри меня, взывая еще раз оценить ситуацию. Но мне проще затолкать эти сомнения поглубже и перестать о них думать. Я могу стать разменной монетой в политических играх, и даже статус истинной тут не спасет. Мою семью предали однажды наши же подданные, так почему чужие захотят сохранить нашу жизнь? Я должна молчать и точка!
Когда дело близится к ночи, по телу то и дело прокатывается дрожь. Нам придется спать втроем. И пусть прошедшую ночь мы провели подобным образом, но сегодня я не в отключке, а значит, грядут неловкие моменты.
— Сирена, ты весь вечер сама не своя. Ты чего-то боишься? — подлавливает меня Аджай, когда я усердно намываю стаканы, лишь бы не возвращаться к ним.
Он отключает воду, вкладывает в руки полотенце и сам отправляет посуду в моющий шкаф. — Можешь говорить прямо. Честность помогает лучше понимать друг друга, — становится так близко, что дыхание затрагивает волоски на лбу и становится щекотно.
— Я не готова спать с вами, — не поднимая глаз, выдаю на одном вдохе, пока не передумала.
Слышу короткую усмешку.
— Мы настолько не в твоем вкусе, красавица? — дракон нежно трогает шею и, играя пальцами, уводит руку к затылку.
Прекращаю дышать, умоляя, чтобы мурашки не выдали мое приятное волнение от этих прикосновений.
Аджай невесомо оттягивает волосы, и я послушно поднимаю голову и даже раскрываю губы, когда вижу его приближающееся лицо.
— Так плохи? — шепчет он, едва касаясь губ, но не целует. Дразнит. А потом берет мою ладонь и кладет на свою грудь.
Вздрагиваю, шумно и резко хватая воздух, и сама мажу по его горячим сухим губам, которые сейчас неподвижны. А когда слышу четкие удары сердца, прикрываю веки. Будто прячусь. От самой себя. Я больше не хозяйка себе.
— Это принадлежит тебе, милая шера-йя, — он накрывает мою ладонь своей и ведет ею вправо, — только тебе. И ты вольна решать, хочешь ты это взять, или нет.
Аджай поднимает мою руку выше и целует каждый мой пальчик, а я, сквозь полуприкрытые веки вижу, как он смотрит на меня.
— Одно твое слово, Сирена, и я, и Нур сделаем то, что ты скажешь. Только сама пойми, чего хочешь.
Он возвращает мою ладонь на свою грудь и теперь ведет ниже. Чувствую тепло кожи, шелковые волоски по центру живота, рельеф мышц, и, когда достигаем линии пояса, вся напрягаюсь, будто вот-вот случится взрыв. Но Аджай отпускает мою руку, давая полную свободу.
