А ведь встретишь такую благонравную старушку в городе и вовсе не подумаешь, что она – колдунья. Может, и правда она знахарка и лечит людей от болезней? Таких часто принимали за ведьм, а они приносили пользу людям. Как-то получил я рану копьем в бок, и она долго не заживала, гноилась. Мне повезло купить на рынке у такой же вот старушки мазь, и уже через два дня рана зарубцевалась. Видно, и Габриэлла тоже покупала здесь притирания и благовония. Не даром же от нее так умопомрачительно пахло. Подумав так, я приободрился. И, как оказалось, зря. Бертина эта не знахаркой была, а самой настоящей колдуньей.
Итак, когда я вошел, хозяйка стояла у очага и помешивала какое-то варево в маленьком котелке над огнем. Габриэлла же сидела за столом и читала старую книгу. А может, и не читала, написано-то в ней было не на французском и не на немецком, просто водила пальцами по строчкам. Могу, как бывший студент, сказать одно, за такую вот книгу из телячьей кожи легко выменять боевого коня со всем снаряжением. Меик же вела себя у тетушки Бертины, как у себя дома. Женщина, язык не поворачивается назвать ее старухой, говорила девушке, что ей подать, а та быстро находила и несла. Я потоптался у двери, и хозяйка сказала мне:
– Что ты там мнешься, солдат? Подойди поближе, хочу тебя рассмотреть толком.
Смотри, если хочешь, – подумал я и шагнул ближе к очагу.
Она уставилась на меня. И вот тут-то я испытал ее силу. Что-то такое, с чем нельзя было справиться, побороть. Я мало чего боялся на свете и привык во всем полагаться на себя. Учась в университете, в грош не ставил всю эту магию, смеялся над людскими предрассудками. И сожженных на кострах женщин и старух считал жертвами людской злобы и суеверия. Может, и были среди них настоящие ведьмы, но явно не в таком большом количестве. Настоящая-то вовремя глаза отведет, ее и не заподозрят. А сейчас меня охватил ужас, и волосы сами собой зашевелились на голове. Тетушка Бертина глянула на меня так, что все вокруг померкло, и я видел лишь ее лицо, светящееся в темноте. Мне стало не по себе. В горле пересохло и запершило, а тело не онемело, нет, но налилось неприятной тяжестью. Я хотел отвести от нее глаза и не смог. Будто бы она заглядывала мне в душу, проникая в самые сокровенные мысли и чувства. И еще мне стало трудно дышать, словно нос и рот залепили воском! Я хотел рвануться, ухватить ведьму за волосы и зашвырнуть подальше, а вместо этого едва не задохнулся. Не могу сказать, сколько времени длилось ее воздействие на меня. Мгновение? Несколько минут? Мне показалось, что час. Когда Бертина отпустила меня, отведя свой взгляд, я даже пошатнулся и вынужден был облокотиться рукой о стол. Да и в себя пришел не сразу. Но вот глазам вернулась резкость, ушам – слух, а дыханию уже ничего не мешало вбирать в легкие воздух. Только тут до меня дошло, что все это время Габриэлла что-то бормотала, какие-то слова, похожие на заклинания. Меня охватила такая злость, что я едва сдержался, чтобы не выругаться на нее.
– Не сердись, солдат, – сказала колдунья, точно читая мои мысли. И теперь в ее глазах не было ничего сверхъестественного, обычный человеческий взгляд старой и мудрой женщины. – Я не желаю тебе ничего плохого. И твоя госпожа сделала то, о чем я ее попросила. А мне не отказывают, сам видишь.
– Скажи это на эшафоте, – пробурчал я. Ко мне возвращалось мое обычное настроение.
