Тайна старого особняка - страница 3

И даже я ей не верю.

– Обещаю, что мы справимся с вашим делом, – говорю я твердо. – Верьте нам.

Гвиневра поднимает одну бровь:

– Возможно, вам удастся доказать, что вы достаточно взрослые для этого задания. Хмммм… Что там положено делать взрослым?

– Ходить на работу, которую ненавидишь, – ворчит мужчина у нее за спиной.

– Платить налоги? – роняет Элиза.

– Много беспокоиться? – предлагаю я.

– Быть скучными? – вступает Фрэнк.

– Делать колоноскопию? – говорит Элиза.

– Носить парные носки! – восклицает Фрэнк.

– Да, это звучит достаточно по-взрослому, – отвечает Гвиневра. – Заходите. Смит! – кричит она, хотя тот стоит рядом: – Приготовь нам чаю.

Внутри дом Гвиневры Лекавалье еще более навороченный, чем снаружи. Стены инкрустированы драгоценными камнями. В окнах витражные стекла. Потолки высотой пятнадцать футов[2]. Тут даже есть бальный зал. И очень много лестниц.

– А что здесь? – интересуюсь я, когда мы проходим третью по счету лестницу.

Гвиневра Лекавалье взмахивает рукой:

– Ничего особенного. Моя большая спальня, кабинет моего последнего мужа, комната Смита, три ванных и спальня Айви.

– А кто такая Айви? – спрашивает Элиза.

Гвиневра приостанавливается на мгновение, и Фрэнк врезается ей прямо в зад.

– ГАДОСТЬ! – говорит он с улыбкой.

Он обожает всякие гадости.

– Айви – моя дочь, – отвечает Гвиневра.

– О! – удивляюсь я. – А она живет здесь?

– Она переехала. Теперь живет со своим мужем в Уичите, – в ее голосе появились холодные нотки. – Кстати, Айви приедет завтра. Навестить меня.

– И вы часто встречаетесь? – интересуется Элиза.

– Нет, – отвечает Гвиневра.

Она складывает руки на груди и надувает губы.

Мы проходим мимо библиотеки, где полки опрокинуты и повсюду валяются книги. На стене виднеется красная надпись, но издалека ее трудно прочесть.

Гвиневра быстро, не говоря ни слова, минует библиотеку, и Фрэнк шагает за ней. Я следую за ними, но замечаю, что Элиза приближается к красной размашистой надписи на стене, словно хочет прочесть смертельную угрозу. С того места, где я стою, красная краска напоминает кровь.

– Пойдем, Элиза, – шиплю я. – Если мы потеряем из вида Гвиневру, то можем навсегда заблудиться в этом огромном доме.

Я хватаю Элизу за руку и тащу ее в соседнюю комнату, где Гвиневра уже нетерпеливо притоптывает ногой.

– Наконец-то! – говорит она.

– НАКОНЕЦ-ТО! – вторит ей Фрэнк, топая ногой так же, как она.

Мы проходим через бильярдную, холл, гостиную, вестибюль, фойе. Честно говоря, я понятия не имею, чем они между собой различаются. Каждая из комнат более величественная, чем предыдущая, с арочными потолками, старинными гобеленами, мраморными стенами, широкими окнами и паркетными полами.

Наконец мы добираемся до столовой, и дворецкий, Смит, вносит поднос с чашками, чайником, молоком, сахаром, медом и миской жевательного мармелада. Гвиневра кидает половину ее содержимого себе в чашку и начинает бешено размешивать.

Позвольте мне уточнить: она положила мармелад себе в чай.

– Итак, – произносит она. – Как вас зовут?

– Я Карлос. А это моя лучшая по… то есть моя коллега Элиза. И детектив Фрэнк.

– И вы трое раскроете мое дело?

– Мы лучшие детективы, которых может предоставить агентство, – а поскольку мы были единственными детективами, которых оно могло предоставить, в общем-то, я не врал.

Гвиневра делает глоток чая.

– Ммммм, жевательные мармеладки, – вздыхает она.

Элиза наклоняется вперед, сощурив глаза. Я знаю это выражение лица. Оно значит, что мыслительный процесс идет полным ходом.