Енот поглядел на нас с подозрительностью и несомненной укоризной. Чего, мол, разорались, дурачки?
– Ах ты, лапочка, – заворковала я – от избытка чувств на родном языке. – Ах ты, красавец…
– Кто вы? – спросил Джим.
– Русская. Я не туристка. Иммигрантка.
Джим закрыл дверь и уселся обратно в кресло. Под сочувственным взглядом его теплых глаз я выложила всю историю заново, без купюр. Коати в это время рыскал по полу, что-то вынюхивая на чисто выметенном линолеуме. Я погладила его по спине, и он стерпел, лишь недоверчиво покосился.
Выслушав мою повесть, Джим поглядел на часы, задумчиво сдвинул брови.
– Пойдемте, Анастази. Не бойтесь, – он обезоруживающе улыбнулся, – я вас в обиду не дам.
Мы вышли из дома. Коати затрусил за нами, потом деловито обогнал, держа нос у самой земли. Джим повел меня в сторону от дороги. Внезапно оробев, я постеснялась спросить, куда мы направляемся. Не видать мне мужа-миллионера – катастрофически не хватает бойкости. Или настырности, если угодно.
Мы добрались до заросшей лиственными деревьями ложбины. На дне бурлил и шипел быстрый ручей; белая пена изредка проглядывала сквозь листву. Видимо, поблизости был водоем, наполняющийся дождевой водой. Джим двинулся краем ложбины вниз, рассказывая по дороге, что на Гвантигуа почти не осталось водившихся прежде животных и теперь их завозят в Национальный парк из разных мест Центральной Америки. Вот коати привезли, и пару белохвостых оленей, и обезьян уакари, и даже броненосца – одного. Второй удрал где-то в пути. Я слушала и наблюдала за коленцами енота, который спустился в лощину и внезапно ошалел. Он стремглав взлетал по стволам деревьев, носился по веткам, скатывался вниз, снова взбирался, куролесил, показывая чудеса акробатики. Замечательная зверушка; я жалела, что не могу завести дома коати вдобавок к мангусту.
И вдруг – мелькнула желто-коричневая молния, сшибла коати с ветки наземь. Зверек заверещал, вопль перешел в хрип. Удав! Узорчатая гадина караулила в ветвях – и вот!.. Я прыгнула с края лощины в зеленую массу листвы, рванулась на задушенный хрип коати.
Желто-коричневая кишка скользила и все туже обвивалась вокруг беспомощного тельца енота.
– Пошел! Гадина! Пошел! – вопила я, пытаясь растянуть тугие кольца.
Все равно, что растягивать электрический кабель; под чешуей будто спрятаны металлические жилы.
– У-уйди-и! – визжала я, борясь с удавом.
Остроконечная голова с черными глазками моталась в воздухе и разевала пасть.
– Пусти его, пусти! – чуть не рыдала я.
В удава вцепились чужие руки – я узнала зеленые рукава. Одна, две, три, четыре руки. Сколько же их у Джима?! Эти руки разжали кольца и освободили трепыхающегося коати. Я подхватила зверька, прижала к груди. Удав висел в воздухе, схваченный у головы, и извивался.
– Кто эта леди? – прозвучал чужой голос.
Я оторвала взгляд от удава и подняла глаза. Преступника держал за шею незнакомый парень. Зеленая егерская форма с металлической бляхой и шапочка с козырьком, как у Джима, правильные черты лица; однако глаза серые, холодные, взгляд цепкий, губы, не знающие, что такое улыбка. Если с Джимом я не задумываясь пошла в лес, то этот человек мог быть опасен. Единственное, что мне в нем понравилось, – длинная челка и закрывающие скулы и шею темные волосы. Люблю такие прически.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
