– Ерунда какая-то с ними приключилась. Я их не могу найти.
– Это как?
– Ну, вот так: не могу и все. Вроде их никогда и не было.
– Они у тебя на компе были? – вмешался Маслов и после кивка Леси уточнил: – А какие-нибудь чудачества у твоего компьютера появились с той поры?
– Нет. Хотя в нашей локальной сети какой-то вирус нашли. Потом долго все восстанавливали и перенастраивали.
– Давно?
– Неделю назад.
Маслов хотел еще о чем-то спросить, но Корсаков видел, что толку от Леси больше не будет. Оставалось узнать последнее.
– Насколько я помню, в статье упоминается некто Росохватский и его исследования, связанные с восточными свитками, не так ли?
– Ну да, но это уж мое творчество, – сказала Леся. – В том варианте, который прислали, было всего несколько общих фраз, остальное я уж сама добавила…
– То есть этот немец о Росохватском ничего не писал?
– Ни слова, – согласилась Леся.
– Где брала материалы? – спросил Маслов.
Леся посмотрела с удивлением:
– Я же говорила, что мы с моим старичком все это разбирали, изучали. Я многое помню.
– Кстати, – вдруг сообразил Корсаков, – ты ведь так и не назвала имени своего старичка.
– Правда? – удивилась Леся. – Звали его Зацепин. Зацепин Савва Никифорович.
Встреча с Лесей Нымме, конечно, не имела для Корсакова никакого значения, но все эти увиливания, ее нежелание ответить на самые простые вопросы произвели на него неприятное впечатление, а вот Маслов был откровенно недоволен, и впечатления своего не скрывал.
– Вот стерва тупая! – вынес он свое суждение и продолжил его обосновывать: – Я ведь ее не миллионами на встречу-то звал, а просто спросил, может ли что-то рассказать, а она…
– Да ладно тебе нервничать, – усмехнулся Корсаков, для которого в данный момент гораздо важнее была проблема питания в ее самом простом виде. – Где тут можно хорошо… – Он посмотрел на часы, решая, подходит ли слово «пообедать», но Маслов сформулировал проще:
– Похавать! – И улыбнулся широко, гостеприимно: – В нынешнем Питере акт приема пищи уже не требует изысканных точных формулировок!
По мере того как на смену раздражению приходило чувство сытости, Маслов успокоился и, казалось, вовсе забыл о недавней встрече. Выходя из кафе, он предложил:
– Ты ведь говорил, что приехал по Питеру погулять, так давай погуляем.
Корсаков, честно говоря, знал Питер поверхностно, поэтому слушал Маслова и водил головой, рассматривая места, о которых шла речь.
Они уже почти миновали проспект, который оба, не сговариваясь, называли Кировским, когда Маслов остановился и указал на балкон:
– Тебе-то не надо рассказывать, что с этого балкона Ленин выступал?
Корсаков посмотрел на балкон, потом – на Маслова и согласился:
– Не надо.
– И ты знаешь, конечно, что особняк этот был построен именно для Кшесинской и вокруг него носились самые разные слухи? – продолжил Маслов.
– Ну, что-то слышал, – подтвердил Корсаков.
– А ты знаешь, что в особняке этом весной семнадцатого разместились сперва просто солдаты, а потом и вовсе революционеры, включая Ленина?
Корсаков не успел ответить, а Маслов продолжал все ожесточеннее:
– А ты знаешь, что эта сука, которая Николая еще цесаревичем развлекала в постели, стала бегать по кабинетам тех, кто был у власти, и требовать, чтобы всех из ее особняка выгнали. И бегала к тем, кто знал ее как Николашкину утеху, хотя делала она это уже после того, как Николашка написал заявление по собственному! А они все равно старались ей угодить, а?
