– Алла, что это? Ты видела? – схватила я ее за рукав.
– Летучие мыши, попугаи, насекомые. Это божьи твари, не бойся их, Кирочка.
Она остановилась. Повернувшись ко мне, приспустила маску с носа и рта, что-то быстро прошептав, произнесла размеренно и четко:
– Отец использует в косметологии мои открытия. У него собственные бренды и сети аптек. Мои уравнения и формулы лечат суставы, язвы, выпадение волос, бесплодие и некоторые виды рака. Но я не ученая. И если честно, решает не человек, а Бог, кто и когда должен родиться или уйти. Но папа говорит, не будет денег – не будет лаборатории. Не будет моих открытий – не на что будет содержать все это. Я должна быть полезной ради семьи. Чтобы мои растения цвели и процветали, приходится играть по правилам отца. Я ему уравнения – он мне деньги и новое оборудование. Как видишь, – покрутила она золотое кольцо, на грани которого я заметила гравировку, – на лекарствах, помаде и кремах можно неплохо заработать.
– Ты делаешь полезное дело, Алла. Лекарства всем нужны. Может, ты придумаешь такое, которое вылечит мою маму?
– А что с ней?
– Что-то с головой. Она застряла. В прошлом. Мы все выкарабкались оттуда порезанными на зигзаги.
– У всех в прошлом своя печаль, поэтому я люблю только их, – вернула она маску обратно на лицо. – Растения. Они все понимают, помнят и всегда молчат. Ты знала, что мертвый пень будет питать через корни соседние деревья, его внучатые потомки? Жизнь и смерть – это больше, чем все привыкли думать. Я докажу, вот увидишь.
– Что докажешь?
– Что все живое можно программировать. Управлять, а значит, предвидеть.
Я ничего не поняла, но звучало круто.
Мы пробирались все глубже. Моя маска то запотевала, когда я делал выдох, то снова становилась прозрачной от вдоха. Я старалась почаще задерживать дыхание, чтобы все внимательно рассмотреть.
А интересного тут оказалось немало.
– Как красиво, – уставилась я на круг женщин, вырезанных из камня: их было трое, и все они прижимались друг к другу спинами. В руках одна держала факелы, другие – нож и ключ. – Это фонтан? Он не работает?
Статуи заросли высокими вьюнами. Я заметила порхающих над ними птиц, услышала стрекот и щебетание, словно это был не парник, а уголок потерянной цивилизации времен Атлантиды, где рука об руку шагали знание, наука и мирская красота.
– Это круг Гекаты, – ответила Алла.
– Так зовут твоего хорька?
– Так и есть. Геката – это имя богини, покровительницы колдовства и растений, особенно ядовитых, – обернулась Алла. – Ее изображали на фреске тремя фигурами. Гекату считали и доброй богиней, дарующей плодородие, но чаще злой. Знаешь, Кирочка, – остановилась Алла, поправляя слуховой аппарат, – в каждом из нас спрятаны и добро и зло. Яд каждого растения – будущее лекарство и спасение, а в неумелых руках – орудие убийства. И каждый человек тоже может как убивать, так и спасать.
– Ну… – задумалась я, – наверное. Я не сильна в философии.
Вокруг нас проносились быстрые тени летучих мышей, огромных жуков и бессчетного количества бабочек и птиц. Я была рада, что у меня на лице маска. Не хотелось бы размазать по лбу какую-нибудь пиявку.
Если я кралась пригибаясь, то Алла смело шагала по тропинкам, огороженным перилами, рассказывая то про одно растение, то про другое.
– В моей оранжерее все держится на управлении суперкомпьютера, на программе, которую написал Костя, – продолжала Алла свою экскурсию. – Каждая секунда просчитана. Когда полив, когда прикормка, когда дополнительный свет, влажность, когда выпускать мышей. Нанятые рабочие только мешки с удобрениями таскают и заливают жидкости в техническом секторе. Внутрь могу войти только я. И Костя. Он мой гений. Мой хакер. И мой жених!
