– Уж очень он на меня телепатически воздействует, – со вздохом добавил в своё оправдание Пафнутий.
Мартин пообещал, что закопает склянку на пустыре, однако слова своего не сдержал, хотя имел много возможностей провести эту нехитрую операцию. Он вдруг подумал, что нет никакого смысла прятать один конкретный пузырёк, если под Вовкиной кроватью стоит целая коробка таких бутылочек. И даже если предположить, что юному химику удались не все эксперименты, по теории вероятности один-два перемещателя среди них точно есть. А ещё он подумал, каким прекрасным подарком, например на Новый год, мог бы стать этот пузырёк для их общего друга – авантюриста и мечтателя. Пёс представил, как вспыхивают янтарным блеском глаза Брыся, как тот виснет на его могучей шее и как потом всю ночь мурчит ему в ухо, поскольку продолжает спать на жёсткой собачьей подстилке, игнорируя свою мягкую кошачью корзинку. К тому же Вовка Менделеев всё реже проводил химические опыты, неожиданно увлёкшись астрономией – к большой радости родителей, которые сразу купили начинающему звездочёту телескоп.
– Чувствую, не обошлось тут без нашего графа. Скучно ему было без труб своих зрительных, вот он и оказал на Вовку телепатическое воздействие, – высказал подозрение «м.н.с.», хотя в душе (очень-очень глубоко, чтобы проницательные коты не подняли его на смех) раздумывал, не приписать ли к своим двум образованиям, химическому и экономическому, третье – астрономическое. А к званию Вовкиного научного сотрудника (увы, из-за принципиальности Брыся всё ещё «младшего») добавить почётное – «астронавт». А что?! На Марсе он уже побывал, в отличие от Вовки*.
*Книга «Мифические эксперименты, или… Новые невероятные приключения Брыся и его друзей».
С учётом всех обстоятельств бутылочка с перемещателем приобрела дополнительную ценность, а потому Мартин и тянул с выполнением обещания. Пузырёк же пока спрятал в «тайник» в гостиной – щель между стеной и ножкой дивана…
От размышлений Мартина отвлёк работающий телевизор (мама Лина любила поглядывать в него, когда наводила в квартире порядок, и иногда забывала выключать, а может, специально оставляла, чтобы питомцы не скучали в отсутствие хозяев и расширяли свой кругозор). На чёрно-белых кадрах, похожих на старую хронику, шло цирковое представление. Симпатичная девушка командовала двумя королевскими пуделями и двумя котами. Номер был простеньким, подопечные юной дрессировщицы Мартина не впечатлили, да и само представление проходило не в настоящем цирке, а… в какой-то палатке. Вот набившиеся туда зрители вызывали гораздо больше интереса – среди них было много военных. Некоторые со своими семьями – жёнами и детьми, а один… с собакой. Неизвестный оператор взял её крупным планом: с любопытством и явно выраженным чувством превосходства и недоумения (мол, это всё, на что вы способны?!) на «арену» взирала молодая немецкая овчарка.
– Альма? – оторопел Мартин. И тут же засомневался – откуда бы ей взяться на кадрах старой хроники?!
Собака вдруг повернула голову и посмотрела прямо в объектив.
– Альма! – Мартин узнал бы свою подругу из тысячи, из миллиона немецких овчарок.
Кинокамера снова сместилась. Заскользила по зрителям, увлечённо следившим за представлением; выхватывала восторженные детские лица, хлопающие ладошки… Люди были веселы и расслаблены. Что никак не вязалось с грустной интонацией голоса за кадром. Мартин вслушался в то, что говорил диктор, и мгновенно принял решение…
