– Во даешь! – удивился Тимоха такой перемене в настроении Сашки. Но и отметил про себя: «Корюшку погрызу».
– Серьезно говорю. Капризуля стала. Совсем деда извела. Сегодня воды в корзину налил. Стоит и не поймет, откуда на полу такая лужа…А ведь еще недавно был – ого-го! Рассказывали мужики, стал нарываться на него спьяну Бичара. Лет пять назад у пристани было дело. А дед Агей драться не стал. Сдернул с Бичары шапку, да под катер ее, что стоял на берегу, и засунул. Плечом корму приподнял. Кто рядом был, чуть со смеху не подохли, когда Бичара тоже взялся толкать катер.
– Корень бы найти, – сказал Тимоха, уже не впервые слышавший эту историю.
– Нашел бы дед Агей, да уходить от Ольги боится, мало ли что… А вблизи от зимовья все обыскал. Очень редкий корень, эта пузатка.
– Найдем! – заверил Тимоха. Как-то само собой выскочило у него это слово.
– Ага, найдешь. Я уже вторую неделю шарю по склонам.
– А какая она из себя?
– Цветы у нее кистью. Коричневатые, и у каждого внизу пузцо.
– Найдем, – чуть тише повторил Тимоха. Не может же быть, чтоб не попалась хоть одна. Тайге конца-краю не видно… Айда, спросим у Оркиной матери. У них в сарае знаешь сколько всяких трав… И в пучках сушится, и на подстилке.
Испытующе глянув на Тимоху широко расставленными глазами, Сашка спросил:
– Орке трепанул уже?
Ждал и боялся Тимоха этого вопроса. Но как объяснить, что не мог утаить от дружка про свои похождения и про Олю.
– Понимаешь,.. тут такое дело…
Сашка покивал головой, как лошадь, и пошел прочь.
– Все равно корень найду! – крикнул вдогонку Тимоха.
За Басандайкой, где Орка когда-то видел траву, похожую на пузатку, они с Тимохой вдоволь набродились с утра. Вокруг покачивались розовые кисти валерьяны, желтые раструбы красоднева, сизоватые метелки полыни… А тех коричневатых соцветий не было и в помине.
Орка припомнил, как прошлым августом с отцом и братом они искали женьшень. Далеко ездили, в надежное место. Вот там намаялся Орка, так намаялся. Всю одежду располосовал о колючки. Подошву сапога прикручивал проволокой, чтоб не оторвалась совсем. А выкопали втроем за неделю всего два корешка. Всю тайгу прочесали до них какие-то умельцы.
О той неудаче Тимоха тоже слышал не впервой. Рассеянно поддакнув, он пытался разглядеть, что за странный предмет покачивается над разнотравьем. Будто мешок на палке… Да это же подсак, которым вываживают большую рыбу! Какой-то низкорослый рыбак шагал за бугром. Но почему вместо удочки подсак? Неужто собрался ловить в Басандайке тайменей? Вот чудик!
Когда рыбак поднялся повыше, сразу узнали и по лицу, и по вихляющей походке Ваську де Гама. На плече подсак, в нем пакет полиэтиленовый. А что в пакете?.. Засвистели, замахали руками: вали сюда!
Пакет был легок и тощ. На дне его, перебирая лапками и подрагивая крыльями, копошилось яркое, радужное диво. Махаоны! Таких больших изумрудных, отороченных густой синевой бабочек с рожками на нижних крыльях Тимоха видел лишь издали. А чтобы сразу столько поймать…
– Куда ты их?
– Курям, – покривился Васька.
– Курям?!
– Ну да, бабка толкует: яйца от них крупные будут.
Ох уж эта бабка Гамова! Все-то она знает, всюду найдет себе выгоду. Выписывает журналов не меньше, чем директриса школы. Так что все у нее «по-науке».
– Большая рыба, – насмешливо сказал Орка.
– А их подсаком знаешь, как здорово! Только – хлесть – и лапки кверху! Чего-то больно много их ныне.
