– Я прибавил шагу, чтобы догнать его. Начал сгущаться туман. Стало жутковато. Потом вдалеке появился силуэт. Я посмотрел на прибор и остановился как вкопанный. Монитор снежил как экран телевизора ночью, когда все программы заканчиваются, а ты проснулся среди ночи, луна светит в окно и тебе становится жутко, – Денис потянулся к кружке, но она была пуста, он поставил ее на место, глядя куда-то в пустоту. Его голос звучал глухо.
– Ты выключаешь телевизор и стараешься снова быстро уснуть, но сон не приходит и, становится еще страшней, – Сашка потянулся к чайнику, крышка звякнула, наваждение спало. Сашка налил чаю Денису, плеснул себе в кружку.
– Меня сковал непонятный страх, – он поднял кружку хлебнул, пес поднял голову и заскулил, Денис погладил пса по голове, и он успокоился.
– Все вокруг стало казаться чужим, ненадежным, – голос Дениса снова стал глухим. Он говорил и его хотелось слушать. Сашке подумалось, что он отличный рассказчик, каких мало.
– Страх не просто сковал мне ноги, – продолжал Денис, – он пригласил на это пиршество своего старшего брата и ужас запустил свои щупальца в мой испуганный мозг. Я не мог шевельнуться и готов был умереть на месте от страха, беспричинного страха.
– Страшно! – прошептал Сашка.
– Это не смешно, – обиделся Денис, в голосе послышались плаксивые нотки, волшебство его голоса пропало.
– А я и не смеюсь, – ответил Сашка. Он взял несколько хворостин и переломив положил их в угасающий костер. Денис посмотрел на собеседника, на его лице появился вдохновенный взгляд, и он продолжил.
– И вдруг как спасительная соломинка у меня в мозгу всплыла мысль. Степан.
– Степан… Степан, – я начал звать его, – пес вновь поднял голову, но поняв, что все в порядке, тут же положил ее обратно, – мне казалось, что голос вроде должен был окрепнуть, но этого не происходило. Однако пес услышал меня. Сначала раздался его лай, а затем появился и он сам, виляя хвостом.
– Пойдем домой малыш, – сказал я, – и услышал, как дрожит мой голос, но не это было самым противным. Я развернулся и на деревянных ногах двинулся в обратный путь. Пес шел рядом, но это почему-то не вселяло уверенности. А самым противным было то, что казалось будто кто-то смотрит в спину и, стоит только обернуться, и от увиденного разорвется сердце, а потому хотелось бежать со всех ног. Шаг за шагом я прибавлял скорости и … все-таки сорвался на бег. Я даже и не заметил, как вокруг рассеялся туман. Это произошло очень быстро. Было уже темно. Но я понял, что нахожусь не в парке. Это был другой лес, – он отхлебнул чая и замолк на какое-то время. Сашка тоже молчал, ожидая продолжения рассказа.
– Вот так я и попал сюда, – продолжил Денис, – и знаешь страх, как и боль, со временем забываются. А у меня в памяти осталось ощущение, которое я испытывал и прежде. Ощущение того, что ткань реальности очень тонка. Я думаю, она действительно тонка, – голос его звенел в тишине, – как пленка на курином яйце, и мы сознательно наполняем нашу жизнь шумом, светом, движением, чтобы скрыть эту особенность окружающего мира. Но в таких местах мы обнаруживаем, что никакого тумана и зеркал нет. И остались только стрекот кузнечиков да зелень листвы, темнеющая с угасанием дня, ветви, принимающие облик лиц, бешеные удары сердца в груди, кровь, бьющая в виски и синяя слеза дня, бегущая по щеке неба. И ты понимаешь есть здесь некая тайна. Ты чувствуешь эту тайну каждым вздохом, видишь ее в каждой тени, ждешь, что столкнешься с ней на каждом повороте. Она здесь, она поджидает тебя, но ты не знаешь, где и когда тайное станет явным.
