Максим Карликов засопел:
– А почему же тогда наши органы чувств настроены так, чтобы видеть мир только в трех измерениях? Почему?
Феликс тряхнул львиной головой:
– А потому, что это четвертое измерение оказалось для нашего выживания не нужным! Ради твоей победы в борьбе с продавщицей Клавой природа решила огород не городить, четырехмерных глаз не создавать!
– Трудно представить себе, – поскреб репу майор Мимикьянов, – как это можно видеть шар со всех сторон разом.
Карликов посмотрел на Ефима мрачным взором и тоном злой учительницы произнес:
– А ты, Ефим Алексеевич, извилины напряги! Надо ведь в жизни иногда и извилины напрягать, а не только члены!
Он явно намекал на ухаживания Ефима за лаборанткой Катей из соседнего отдела. К полненькой блондинке старый холостяк Карликов, похоже, также испытывал какие-то романтические чувства, хотя и упорно это скрывал.
Максим, конечно, понимал, кто такой Мимикьянов, к какой организации принадлежит, и что грубить ему не следует. Но, «в научном разговоре – генералов нет», любил говорить старший научный сотрудник Карликов. И вообще-то был прав.
Однако Ефим не любил излишнего панибратства.
– Еще раз про члены услышу, дам в табло! – нагнувшись к исполняющему обязанности заведующего лабораторией, пообещал он.
– Понял, – не обижаясь, кивнул колючим шаром головы брутальный Карликов.
Вот примерно такие разговоры в свое время вели в курилке библиотеки Дома ученых два научных сотрудника «Топологии» с посильным участием майора Мимикьянова.
Пока Ефим и двое сотрудников лаборатории пространственных измерений обрадовано оглядывали друг друга, к ним подошел третий и последний сотрудник лаборатории – Евгений Вергелесов.
В лаборатории Женя занимал должность инженера по спецоборудованию. Возможно, в прошлом, когда лаборатория насчитывала до сотни человек, она и имела смысл. Но теперь все ее оборудование исчерпывалось пачкой писчей бумаги и несколькими шариковыми ручками, половина из которых имела засохший стрежень. Однако по какой-то неизвестной причине ставку Вергелесова генеральный директор «Топологии» каждый раз вычеркивал из списка сокращаемых должностей, и Евгений Иванович оставался в штате лаборатории.
Внешность Вергелесова прямо-таки просилась на экран.
Прямой античный нос, волнистые русые волосы и выпуклые темно-голубые глаза, похожие на шарики из хорошо отполированного твердого базальта – что еще нужно герою? Он даже и фигурой походил на античную статую юноши-дискобола, только разогнувшегося и прилично одевшегося. Но надо заметить, сам Евгений никаким героем себя не считал. И вообще, наперекор внешности, являлся человеком не самовлюбленным, тихим и скромным.
Все свободное и служебное время, которые у него почти совпадали, он проводил в библиотеке Дома ученых.
В отроческих годах Вергелесов учился в знаменитой Новосибирской физико-математической школе, затем окончил математический факультет университета. Но в бесконечных дискуссиях между Карликовым и Бобиным по проблемам современной математической науки участие принимал только в качестве слушателя. Даже окончивший электротехнический институт Ефим, проявлял себя активнее.
Как-то, воспользовавшись отсутствием Вергелесова за своим столом в читальном зале, старый оперативник Мимикьянов быстро проглядел те книги, что инженер читал.
И очень удивился.
Ни одной страницы, касающейся математических дисциплин, на столе Евгения Ивановича он не обнаружил. Вместо этого майор нашел «Чудеса магии с точки зрения современной науки». Книга была издана в Санкт-Петербурге в 1903 году, и, конечно, изложенный в ней научный взгляд, являлся не таким уж и современным. Но это инженера, видимо, не смущало. Вторая книга была ничем не лучше. Она представляла собой сделанный в позапрошлом веке русский перевод какой-то английской монографии под детским названием «Мгновенное перемещение в пространстве и другие чудеса великого Мерлина, мага, алхимика и чародея».
