– Я знаю, для вас это непросто, – настаивает Эби, – но миссис Дрейпер утверждает, что отвлеклась лишь на пару минут, когда ее старший малыш, которому тогда было чуть больше года, убежал в кусты. Она говорит, что, когда вернулась, коляски не было там, где она ее оставила, а вы быстро удалялись по тропинке, толкая ее перед собой. Она говорит, что кричала вам, но вы не реагировали. По ее словам, вы не могли ее не слышать, если только вы не глухая. Побежать за вами она не могла: ее малыш не слушался и продолжал убегать от нее. Тогда-то она и позвонила в полицию. Вы разве не слышали, как вам кричала миссис Дрейпер?
– Нет! Я уже много раз это повторяла. Если б я слышала тогда ее крик, то, конечно, остановилась бы и вернулась. В тот раз мне не предъявили никакого обвинения, так зачем же вы опять ворошите эту историю?
– Миссис Маркхэм, – серьезным тоном спрашивает Тим, – это вы привели к себе домой Гарри вчера вечером?
– Откуда я его привела? Нет. Говорю же вам, он уже был там, когда я вернулась. – В комнате ужасно душно, у меня зудят веки, и все тело как в огне. Я понимаю, что зря не захотела дождаться адвоката. – Вы меня в чем-то обвиняете? – Делаю глоток воды из стакана. Она тепловатая и не помогает растворить удушающий ком в горле.
– Нет, – говорит Чибуцо. – Мы просто пытаемся докопаться до фактов. Нам надо определить, каким именно образом Гарри оказался вчера у вас в доме.
– Я ведь уже говорила вам. Я не лгу, если вы в этом меня подозреваете. Зачем бы я стала вам звонить, если б сама привела его? И вообще, где во всей этой истории родители Гарри? Спросите у них, что случилось. Почему они не следили за своим сыном? Как он попал в мой дом? Здесь явно творится что-то странное, но я тут ни при чем!
– Пожалуйста, постарайтесь не волноваться, миссис Маркхэм… Тесса, – говорит сержант. – Мы беседуем со всеми заинтересованными сторонами.
– А как же мой муж, Скотт? С ним вы тоже беседуете? Или у вас проблема только со мной?
– У нас нет с вами никаких проблем; мы только хотим выяснить, не знаете ли вы чего-нибудь такого, что могло бы помочь нам в расследовании. А со Скоттом Маркхэмом мы говорили сегодня утром.
Руки и ноги у меня дрожат. Дыхание становится частым и неглубоким. Кажется, сейчас у меня начнется паническая атака. Я вспоминаю слова моего доктора: сделать глубокий вдох, на раз-два-три-четыре-пять задержать дыхание, а потом выдохнуть, медленно. «Ничего плохого с вами не случится, – говорил он. – Как бы тяжело и страшно вам ни было, от панической атаки умереть нельзя». Сейчас я в этом сомневаюсь.
– С вами всё в порядке, Тесса? – спрашивает Чибуцо, но ее встревоженный голос доносится до меня откуда-то издали.
Я вытягиваю руку, чтобы заставить ее замолчать. Хоть бы они ушли, дали мне прийти в себя, собраться с мыслями.
– Сейчас все будет хорошо… паническая атака…
– Беседа прервана в… четырнадцать десять.
Наверное, мне не стоило возвращаться после этого на работу, но я не хотела, чтобы Бен подумал, будто я без зазрения совести злоупотребляю его добросердечием. Да и вообще, что бы я стала делать дома – снова думать, прокручивать в голове одни и те же мысли? Вот уж чего мне совсем не хочется. Я направляю шланг в пустой цветочный горшок и наблюдаю за тем, как вода шипит и брызгает, смывая со стенок землю и грязь.
Слава богу, в участке я сумела справиться с собой и не поддалась панике полностью. Дыхание выровнялось довольно быстро, и я смогла взять себя в руки. Чибуцо остановила беседу, а Маршалл принес мне сладкого чаю с печеньем. Они были добры ко мне и сказали, чтобы я шла домой и отдохнула. И еще сказали, что я «отпущена до продолжения допроса» и что они свяжутся со мной, когда и если им понадобятся еще детали.
