– Ясно.
На лестнице Оболикшто подмигнул: – Не только квартиру, но и хозяйку нашел. А она ничего, если приглядеться.
– Надежда Викторовна – возможная зацепка, – равнодушно ответил Арехин.
На «паккарде» они вернулись в здание МУСа.
– Я хотел бы посмотреть, что есть по другим убийствам.
– Как это? – не понял Оболикшто.
– Вы сказали, что данное убийство – не первое злодеяние. Хочу ознакомиться с документами по прошедшим случаям.
– Документами… У секретаря они, может, и есть… Хотя мы с писаниной боремся.
– Хорошо. Кто работал с теми случаями?
– Митька Кошевой, но его на фронт взяли. Сашка Орехин…
Услышав свое имя, тезка Он приоткрыл глаза и что-то промычал.
Зазеркалье запросто не отпускает.
– Товарищ Лютов тож.
– Отлично. Значит, так: завтра, к десяти ноль-ноль я бы хотел поговорить с вами, товарищ Лютов, с тезкой Он, ну, и с документами, какие сыщутся, поработать.
– А сейчас?
– А сейчас поброжу вокруг дома, порасспрашиваю, может, кто видел ведро с цветочками.
– В таком виде?
– Вы правы. Я переоденусь, – и Арехин покинул кабинет.
Минут пять стояла полная тишина, и лишь когда «паккард» отъехал, Лютов сказал:
– Ну и фрукта к нам прислали. Ничего, и не таких кушали.
– Ты, Гришка, погоди.
Оболикшто достал из ящика стола телефонный аппарат, подключил его к проводу, крутил ручку, дул, в общем, заклинал, как полагается.
Наконец, его соединили с нужным человеком.
Он говорил громко, но по-латышски. Потом бережно повесил трубку. Сел поудобнее и задумался.
– Ну, – нетерпеливо спросил Лютов. – Что узнал?
– И много, и мало. Темнота наша, темнота. Арехин этот, оказывается, большой игрок.
– Шулер? Маркер?
– Шах-ма-тист – по складам, дабы придать значительности, сказал Оболикшто
– Ну, шахматист, что с того?
– Ничего. Родители – богачи были, миллионщики.
– Они революции помогали, вроде Мамонтова?
– Этого я не знаю. Знаю зато, что значат его «чрезвычайные полномочия»
– Да? Что же?
– Если он захочет, то и тебя, и меня, и любого третьего-пятого шлепнет, и отчета ни перед кем держать не будет. Такое ему дано право.
– Кем?
– Сам думай.
– А если того… опередить?
Оболикшто тяжело посмотрел на Лютова.
– Только по старой дружбе и только в первый и последний раз – ты не говорил, я не слышал. А вообще за подобные слова тебя не я – Сашка Орехин шлепнет и награду получит. Только за слова, понял?
– Понял, – сказал Лютов.
– Ой, врешь. Сам я ничего не понял. Просто – держись с ним, как с бомбой. Очень-очень ласково. И старайся поперек ему не только слова не сказать – не дышать даже.
Лютов задумался.
Не дышать, не дышать… Пулю в голову и весь сказ. Подговорить кого, а вернее – самому. Еще один наш товарищ пал в кровавой борьбе с бандитским элементом. И – на кладбище.
Рано. Да и вообще – правильно говорит Оболикшто, хоть и сути не понимает. Время вести себя тише воды, ниже травы. Бомба, она не разбирает, рванет – ищи клочки по закоулочкам.
Оболикшто с огорчением смотрел на Орехина. Совсем пить молодежь не умеет. А не умеет – пусть не пьет! Хотя понять можно – трупы, смерть, безобразия на каждом шагу. Но ведь новый-то – даже глазом не моргнул. Привычный, видно.
Он отослал Лютова домой (тоже фрукт хорош, да где ж лучшего взять) а сам пошел в комнатку без номерка, где ночевал в особо хлопотные дни.
Ни одного не особо хлопотного дня за время его службы в МУСе как-то не случилось…
