Она покосилась на тетку, и на ее лице застыла такая смесь страха и вины, что лорд Ленсборо даже передвинул свой стул, заслоняя собой Эстер от ее родственницы.
– Нисколько не удивлюсь, если найду в ваших взглядах новизну. Расскажите, что вы думаете о сокрушительной победе Веллингтона над Наполеоном.
Эстер возмутилась: говорить о войне, как о забаве?! Она знала, что он бессердечный, но не до такой же степени, чтобы делать предметом занимательной беседы страдания и смерть!
Вязанье упало на пол, клубок покатился по полированному паркету.
– Вы, наверное, считаете маршала Веллингтона славным победителем, – прошептала она. – И восхищаетесь его стремлением остановить Наполеона любой ценой.
– А вы нет? – Он подался вперед, внезапно захваченный мыслью: если по этому вопросу их точки зрения не совпадут, он будет сильно разочарован.
– По-моему, он поступил бессердечно, отправив стольких людей на смерть. Не нахожу ничего славного в горе вдов и сирот! Ничего благородного в тех условиях, которые вынуждены были переносить выжившие, когда вернулись домой; они стали калеками, сражаясь за свою родину, не способны работать. И я считаю чудовищным, что правительство ничего не делает, чтобы помочь им.
Воистину, капитан Фоли обрадовался бы знакомству с леди Эстер Кьюэрден! Она – полная противоположность жеманным девицам высшего общества.
– Что же, по-вашему, следует предпринять правительству?
Она развернулась к нему лицом, озадаченная тоном, в котором угадывался неподдельный интерес.
– Обеспечить им помощь, конечно! Эти люди погибли или получили ранения, сражаясь за свою родину. И теперь их родина, в свою очередь, должна помочь им. Люди вроде вас…
Леди Эстер замолчала: она прочла в его глазах восхищение и на миг даже забыла, что собиралась сказать. Она вдруг заметила, что глаза у него вовсе не черные, а темно-карие и в них поблескивают янтарные искорки.
– Что – «люди вроде меня»? – напомнил он мягко.
Она сглотнула подступивший к горлу ком, но не в силах была отвести от него взгляда. И ей это не понравилось. Какое ей дело до его глаз, пусть даже они такого необычного цвета? Сердце у него все равно черное.
– Вы должны принять соответствующий закон, а не утверждать, будто инвалиды представляют угрозу, и не стараться убрать их с улиц. Если они представляют угрозу, то только потому, что их так учили! Благодаря их свирепости нам и удалось отстоять нашу свободу, разве не так?
– Я не могу принять такой закон, даже если бы захотел. Для этого нужно, чтобы он был принят парламентом, мало слова одного человека.
– Даже слово маркиза? – поддразнила она, но тут же вспыхнула и опустила голову, поняв, что окружающие уже перешептываются на их счет.
Он вздохнул, и она стала ждать отповеди. Но маркиз молчал, и она почувствовала себя виноватой, отчего еще больше рассердилась на себя.
– Вы вполне способны что-нибудь сделать, если захотите, – при вашем-то влиянии! Да любой благотворительный фонд с радостью принял бы ваше покровительство! Люди выстраивались бы в очереди, чтобы сделать пожертвования, надеясь таким поступком снискать вашу милость.
– Благотворительный фонд… – задумчиво повторил он. – Благотворительный фонд!
Он учредит фонд имени своего брата, целью которого станет материальная помощь его сослуживцам. Да, вот что будет достойным памятником Бертраму! Почему ему в голову не пришла такая мысль?
Вдохновение снизошло на него благодаря этой женщине, замечательной женщине, которая думает и говорит не как все.
