За столом, когда вся группа собралась вокруг него, Буторин обстоятельно рассказал о всех событиях этой ночи и, главное, утра. Оперативники опять переглянулись. Значит, интересует врага все же Псков, пусть и освобожденный.
– Диверсия? – задумчиво произнес Сосновский. – Готовились, но пришлось так быстро драпать, что не успели привести в исполнение свои планы?
– Значит, поэтому из курсантов «Абвергруппы-104» и сформировали батальон, – уверенно заявил Буторин, – именно поэтому он активно имитирует боевые действия, а сам, по сути, только пытается торчать в районе передовой, чтобы переправить своих агентов в Псков через линию фронта. Сложная какая-то схема, но теперь нам хоть что-то понятно.
Шелестов посмотрел на Сосновского, тот сидел и рисовал карандашом на листке разные рожицы. Коган перехватил взгляд командира и уставился на друга.
– Миша, ты что? – спросил он. – Есть идея?
– Да нет, я просто… – Сосновский вздохнул, бросил на стол карандаш и откинулся на спинку стула. – Подумалось. Понимаете, ребята… Судя по тому, как упрямо абвер пытался вернуть своих агентов в Псков, готовилось что-то очень опасное. Вы учтите, что после целого ряда провалов с февраля 1944 года абвер подчинили СД. Точнее, оставшиеся, не расформированные его структуры и школы. А ведь в Пскове было и подразделение СД, но занимается этой операцией все же разведшкола абвера. Он – как структура СД, но все же остается на службе интересов вермахта. И, судя по тому, что Псковом сейчас интересовался именно абвер, акция готовилась по линии армии против Красной Армии в ее тылах. СД диверсиями не занимается, если только это не политическое убийство и не покушение на лидера государства или кого-то из ведущих ученых. Значит, диверсия готовится против Красной Армии или же она касается ее тылов. Что-то, что может остановить, парализовать, затормозить наше наступление в Прибалтике.
– Согласен, Михаил, – кивнул Шелестов. – А оборвалась у них тут какая-то цепочка. Есть человек, который знает, где и как ее восстановить, но нет исполнителей в Пскове. У них тут есть агент, к которому рвутся диверсанты, чтобы получить карту, схему, узнать точку приложения. А сам агент в Пскове не может найти людей для выполнения задания.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел старший лейтенант Осмолов. Лицо у него было не то встревоженное, не то довольное. Учитывая, что и он провел бессонную ночь, сразу понять, с чем пришел особист, было невозможно.
– Что-то с Рябовым? – насторожился Буторин.
– Нет, товарищ майор, с ним работают. Тут другое. Позвонил майор Капитонов из СМЕРШ 196-й стрелковой дивизии, просил передать вам, товарищ подполковник, что в районе Руйиены перешли через линию фронта двое диверсантов и добровольно сдались нашим красноармейцам. Русские в немецкой форме.
– Двое? – удивился Шелестов. – А вот это уже интересно. Не первый раз они пытаются заслать к нам в тыл пару диверсантов, и мы то трупы получаем, то только второго, который ничего не знает. А тут сразу двое! Неужели, наконец, повезло?
– Или просто совпадение, – проворчал Коган.
Шелестов оставил Буторина работать с пленным Рябовым. Возможно, он все же знал больше, чем сказал. Пусть не о том, чего от них ждало командование в Пскове, а об обстановке в батальоне, а до этого – в разведшколе, пока она базировалась в Пскове. Это тоже помогло бы группе Шелестова разобраться, что здесь происходит.
