Тайны мифологии: рождение вселенной – 1. Раскрытие древнего знания - страница 41

В этом абзаце всё непросто. Надеюсь, что ты вникаешь в текст достаточно для того, чтобы заметить здесь некоторые противоречия. Сложно сказать, что здесь может означать образ «нового облика», по крайней мере в таком контексте. Подобная путаница, когда образы накладываются друг на друга и, как кажется, друг другу противоречат, часто встречается в символике мифов. Попробуй рассмотреть аспекты происходящего порознь, и всё станет ясно. Конечно же, первый большой взрыв, а по сути, – «первое Я», перейдя от расширения взрыва к его схлопыванию, меняет свой «облик», и соответственно – обретает «новый». Конечно же, переход взрыва к схлопыванию, можно считать сбрасыванием своего прежнего тела, но не кем-то, оставшемся в стороне. Ведь это «сбрасывание тела» и есть – этот новый «облик», это и есть то, чем будет теперь «первое Я», а именно – взрывом сжавшимся в точку. И дальнейшие строчки, на мой взгляд, вновь говорят о том же самом:

…Старое же тело, отвергнутое создателем, прелюбодеи приняли за прекрасную деву. В сумраке помчались они на звон ножных колокольчиков и, увидев пред собою юную особу, изумились ее благолепию. Восхищённые, бесы глядели во все глаза на стопы ее, прекрасные как лепестки лотоса, на тонкий стан и пышные бедра, охваченные золотистой лентою…

…Не дав себе опомниться, жадные до женских прелестей нечисти навалились на сумеречный образ создателя…

Надеюсь, ты видишь и понимаешь, что эти новые подробности, говорят нам всё о том же, о схлопывании взрыва в точку. Главное противоречие здесь, как ты понимаешь, в том, что если схлопывание взрыва это – «старое тело, отторгнутое создателем», то где же тогда тело «новое», и где сам «создатель». Он не может быть ничем другим, ведь больше ничего пока просто не существует. А значит, ответом на этот вопрос будет другая строка, говорящая о том, что – «Брахма покоился воле Всевышнего и взамен прежнего обрёл новый облик». Вот так-то. Взрыв перешёл в схлопывание и сжался в точку. И это и является, и его «новым обликом», и прежним, «осквернённым», «сброшенным телом». Понимал ли тот, кто писал когда-то эти, несколько запутанные, строчки, их настоящий смысл? Сложно сказать. Что же происходит дальше?

…Довольный, что сумел обмануть похотливых чад, Брахма просиял ликом и разразился задорным смехом, из чего на свет появились певчие ангелы гандхарвы и веселые плясуньи апсары…

Дальше долго перечисляется, – кому и что он раздал. То есть, мы вновь видим уже упоминавшийся мотив, создания начал будущего мира из частей тела первого рождённого, из его проявлений. Но произойдёт это, при начале нового и уже настоящего, бесконечно долгого творения вселенной, до которого, вообще-то, ещё далеко. Ведь сжатие «первого Я» в точку, описанное здесь так кратко и легко, можно сказать – играючи, оказывается, как я уже говорил, положением тяжелейшим и, как кажется, безвыходным. Я думаю, что нахождение выхода из этого положения, является самым важным моментом в истории жизни вселенной и в истории жизни каждого человека.

Самым же важным, в двух рассмотренных нами эпизодах из древнеиндийских канонов, является, на мой взгляд, прямое указание на то, что осознание одиночества, ущербности, заброшенности, является глубочайшим, тяжелейшим, и крайне болезненным заблуждением, вызванным отрывом от Всевышнего, потерей контакта с ним.

Давай попробуем с тобой отойти от, пусть торжественного, но всё же формализма, древности, и рассмотрим всё, как оно есть. Дальше, если ты действительно хочешь по-настоящему понять то, что мы с тобой рассматриваем, всё это тебе нужно прочувствовать, а для этого, напоминаю, очень важно, время от времени закрывать глаза. Что же ты видишь, закрыв глаза? Некую, то ли пустоту, то ли темноту. А кто среди этого ты? Лишь, ощущение – «Я». Ты, и есть Брахма, как и каждый живущий, «первое Я», очнувшееся среди «нигде». Чем ты был до этого? Да, нам говорят о «мировом яйце», о бутоне «лотоса», о «космическом яйце», «золотом яйце», «мировой утробе» и прочем, но что это значит? Вновь закрой глаза. Ты, «никто» среди «нигде», только что, был свернувшимся внутрь себя самого. Здесь, в этом мире, в этом пространстве, тебя ещё, практически не было. И самого этого пространства, также, ещё не было, пока ты не увидел его впервые, но об этом позже. Своим сознанием ты был не здесь. Ты был в том мире, о котором сказано много, но сказать что-то понятное, определённое очень сложно. В мире абсолютной наполненности, в мире единства, где невозможно никакое одиночество, в мире огненном, в мире идей. Там, где в непостижимой бесформенной форме, во сне без сновидений, хранилось всё, что осталось от предыдущего мироздания, исчезнувшего, свернувшегося когда-то. Как это звучало, в древнем Египте, например: