Подходят два парня в фуфайках.
– Что делать, Палыч?
– Что-что… Вытаскивайте на берег. Из наших никто не пропадал?
Голоса из толпы:
– Все, вроде, живы. Теперь даже по пьяному делу на реку не ходят.
Вытаскивают утопленника. Туловище завернуто в целлофан и увязано толстой веревкой. Участковый осматривает.
– Надо в район звонить, пусть оперативную группу присылают, – его взгляд задержался на ноге трупа: из носка что-то торчит; участковый вытаскивает оттуда милицейское удостоверение. – Вот те раз! Тут не в район, в Минск нужно сообщать… Из Минска утопленник. Завертится теперь!..
Хата лесника. Вечереет. Слабый свет, пробивавшийся в окна, очерчивал стол с горой неубранных банок из-под консервов и пустых бутылок. Филин бросил окурок на пол, с остервенением растер его каблуком. Резко отодвинул койку, отбросил несколько досок – там оказался тайник.
– Под этими досками есть все, что нужно.
– Хочешь меня спровадить? – спросил Бусел.
– В любой момент Прыщ может объявиться, а теперь и для него ты – покойник. Возьми харчей на несколько дней и перебирайся в хлев, на сено. Когда мы уедем, вернешься в дом, – Филин вытащил из тайника консервы, хлеб в целлофановых пакетах, целую пачку паспортов, еще что-то, завернутое в бумагу. – Документы тоже возьми, найдешь, где спрятать.
– Вижу, ты не слишком доверяешь Прыщу.
– В моем лексиконе такого слова нет. За Прыща не волнуюсь, не одно дело провернули, он без меня мало чего стоит, думает не тем местом…
Бусел взял две жестянки с говяжьей тушенкой, твердую буханку хлеба, несколько больших, величиной с кулак, луковиц.
– Бери больше, отъедайся, с пустым животом с мафией не повоюешь.
– Какая мафия?! – засмеялся Бусел. – Разве ты и Прыщ – мафия?
Филин положил доски на место, подвинул кровать и спросил:
– Ты и правда такой наивный или прикидываешься?
– Время изменилось, но все осталось по-прежнему, даже хуже стало.
– Калмыкова, нашего замполита, помнишь?
– Такое не забывается. Со мной у него вышла, мягко скажем, неувязочка. Никак не мог понять наш Калмыков, что меня, беспартийного, нужно за твое спасение представлять к государственной награде.
Бусел и Филин закурили и вышли во двор. Из-под огромных елок выползал на поляну туман.
– И все же, Василь, что с тобой случилось? – спросил Бусел. – Ты, этот Прыщ, мафия…
Неожиданно Филин швырнул на землю окурок и бросился в дом. Когда капитан вошел следом, Филин уже допивал стакан водки, потом дрожащей рукой налил еще половину и, задержав дыхание, проглотил.
– Ты что, белены объелся? – Бусел выхватил бутылку из рук Филина.
– Все хорошо, теперь уже все хорошо, – криво улыбнулся Филин. – И не смотри на меня, как на шизика, на стену еще не полез… Душа болит… Только кому какое дело до чужого тела?
Он чиркнул спичкой, зажег толстую желтую свечу, которая стояла в банке с окурками.
– Может, все же расскажешь о своей боли?
Филин какое-то время колебался.
– Правосудие для дураков. У кого власть и деньги, тот и на коне… Моя история до банальности проста. Я как нормальный мужик отомстил за поруганную честь моей сестры. И за это – я такой как есть… Но мои проблемы тебя не касаются… А вот телефон дружка, который подбросил нам эту работенку, ты получишь. В память, так сказать, о прежней дружбе.
Филин поднял с пола пустую пачку из-под сигарет, долго шарил в карманах пиджака, висевшего на стене около кровати. Наконец отыскал огрызок карандаша, нацарапал на пачке цифры. Он был изрядно пьян, но говорил связно, будто чеканя каждое слово.
