По внешнему виду того или иного монастырского подворья можно было понять, насколько материально обеспечен был владевший им женский монастырь. Так, подворье Ущельского монастыря было деревянным и не имело собственного храма, который отчасти заменяла «моленная». В то же время подворье Сурского монастыря имело свой храм и, в отличие от большинства городских построек, было не деревянным, а каменным, в связи с чем составляло украшение города и являлось «лучшим во всем Архангельске как в архитектурном, так и в художественном отношении, а равно и в смысле месторасположения, размера и ценности материалов» [63].
Помимо прочего, подворья женских обителей служили местом временного пребывания паломников, направлявшихся в монастыри. К слову, высокопоставленные паломники могли ограничить свое знакомство с монастырем только посещением его подворья, служившего как бы представительством данной обители. Так, 30 июля 1913 года Сурское подворье посетила преподобномученица великая княгиня Елисавета Феодоровна – на обратном пути из паломничества в Соловецкий монастырь.
Иногда подворья играли роль богаделен – там проживали престарелые или больные насельницы монастырей. Так, в 1919 году на Мезенском подворье Ущельского монастыря жила 56-летняя монахиня Рафаила, бывшая сборщица, к послушаниям «малоспособная по болезни». А на Сурском подворье в Архангельске в 1918 году проживала престарелая монахиня Зосима, по болезни не имевшая послушания.
Впрочем, основной ролью монастырских подворий была хозяйственная. Подворья обеспечивали монастыри дополнительными финансовыми средствами за счет сбора пожертвований, а также продажи свечей и икон. Так, вологодское подворье Арсениево-Комельского монастыря, представлявшее собой каменную часовню с деревянным флигелем, который сдавался внаем, в 1905 году принесло монастырю прибыль в размере 222 рублей, из которых 150 рублей составили пожертвования, а 72 рубля являлись арендной платой за пользование флигелем.
Доходы, получавшиеся от подворий другими монастырями, могли быть и большими. Так, только за сентябрь 1914 года архангельское Сурское подворье перечислило на счет Сурского монастыря сумму в 400 рублей. Бывшее санкт-петербургское подворье того же Сурского монастыря, даже став самостоятельным монастырем, должно было по воле святого праведного Иоанна Кронштадтского ежегодно отчислять треть своих доходов в Сурский монастырь. Именно в связи с тем, что в городе можно было собрать больше пожертвований, чем в сельской местности, «сельские» монастыри стремились иметь подворья в городах. Таким образом, определение монастырского подворья как «своеобразного хозяйственного представительства монастыря в каком-либо городе» [32] справедливо и в отношении подворий северных женских обителей.
При подворьях могли находиться и монастырские мастерские. Так, при Мезенском подворье Ущельского монастыря имелись не только огороды, но и машина для вязания чулок.
Дополнительным подспорьем в хозяйствах женских монастырей являлись также приписные пустыни и скиты. В связи с этим их имели почти все женские обители Архангельской епархии – за исключением Ямецкого монастыря, – а также Горний Успенский монастырь Вологодской епархии. Как и в случае с подворьями, один и тот же женский монастырь мог иметь сразу несколько пустыней. Так, у Шенкурского монастыря было две пустыни – Макарьевская в 15 верстах от Шенкурска, а также Уздринская (или «Уздреньгская дача») в 112 верстах от Шенкурска. Обе пустыни представляли собой бывшие мужские монастыри, основанные в XVII веке и закрытые после секуляризационной реформы 1764 года. В обеих пустынях имелись храмы. Церковь Уздринской пустыни была освящена в честь Рождества Иоанна Предтечи; каменный храм Макарьевской пустыни был освящен в честь преподобного Макария Желтоводского и имел приделы в честь Владимирской иконы Божией Матери и святых апостолов.
